– Эй-ей. Сестричка, ты увлеклась. Вода закончилась. Сейчас стекло лопнет.

– Что? Ах, да. Сейчас всё исправлю. – Она погладила стакан и изморозь сменила апрельская капель, собираясь в ручеек и стекая со стола. До пола капли не долетали, испаряясь где-то по пути. – Вот и всё.

– Посмотри на меня. Фрейя, посмотри на меня.

Женщина медленно повернула голову, до последнего не отрывая взгляд от смеющейся пары на улице.

– Что? – Она наклонила голову к плечу, и растянула губы в улыбке. – Что? Всё хорошо.

– Мне не ври. «Кай болен. Кай не выздоровеет.» Это ты сказала? Ты? Та, что может исцелить взглядом? Та, что может внушить любовь, сидя к мужчине спиной? Та, что может влюбить зайца в белку и создать новый вид?

Лицо женщины менялось. Неведомая рука художника стирала с него искусственность улыбки, прорисовывая резкими рубленными штрихами другие черты, прекрасные, но лишенные чувств. Даже голос стал звонче и громче.

– Могу. Но не для себя. Больной должен хотеть исцеления. Я должна это чувствовать. А я не чувству…

Вдруг зазвенела посуда и бармен поймал падающую с верхней полки бутылку.

– Что за…

И мужчина накрыл руку сестры своей.

– Тшш… милая, тшшш. Что сделаешь с мужским идиотизмом? Ревновать к самому себе и наказывать за это любимую женщину… Верх идиотизма. Напомни, где он сейчас?

Фрейя выпрямилась, прикрыла глаза и ни с того ни с сего рассмеялась.

– Не поверишь – бомжует где-то в России. Спит под мостом в каком-то городишке. Забытый бог.

– Ну вот видишь, как у них там говорят: «Награда нашла героя». – Фрейр отсмеялся и задал, наконец, интересующий вопрос. – Ты здесь из-за турнира? Или решила сыграть в другую игру?

– В какую? – уже снова прежним спокойным и безмятежным голосом спросила Фрейя брата. Потом повернула голову, следуя хитрой улыбочке, блуждающей на его лице и его подмигиваниям и кивкам. – А… эти? Красивая пара, но я давно не играю сердцами. Я просто наблюдаю. Эти двое и так любят друг друга, и совершенно без моего вмешательства. Это так необычно… на таком близком расстоянии. Они просто любят, совершенно не замечая, ни меня, ни моего влияния. Более того, они отталкивают вмешательство. Моя сила стекает по полусфере, будто они сидят под куполом.

Фрейр откинулся на спинку стула и рассмеялся.

– Так ты просто удивлялась и проверяла связи? А я уже начал беспокоиться, что ты решила ещё раз рискнуть. А ещё… остерегался того, что ты скажешь, что сила стала уходить.

Фрейя закатила глаза и притворно вздохнула:

– Кто бы спрашивал? Ты бы почувствовал первым. Мир бы стал тускнеть и умолкать. Но ты же слышишь всё? И сила при нас. Ты просто давно не пользовался своей. Посмотри по сторонам: бармен и официантка – уже заняты друг другом и до нас им нет никакого дела. Ещё… девушка за столом в уголке. Да, та, что стучит по клавиатуре, не открывая глаз от монитора.

– С опечатками, – усмехнулся мужчина, чуть сощурив глаза, но не оборачиваясь назад.

– Ну да. Она же не смотрит в клавиатуру, да и её собеседник тоже. Но им не важно. Они неожиданно почувствовали себя в толпе и не могут отдать свои слова случайным людям. Вот просто смотрят в глаза друг друга и пишут. Ошеломлены оба. Еще утром они были просто приятелями, а теперь это навсегда. У них родятся трое детей, а потом внуки и даже до правнуков они доживут, продолжая разговаривать друг с другом, не произнося ни слова вслух. Они скоро научатся этому в совершенстве.

– Ты…

– Не нужно, дорогой. Если бы ты не был столь ленив, то и ты мог бы рассыпать любовь горстями.

В кафе повисла полная тишина. Лишь электронное табло часов издавало странные звуки, подражая механическим часам. Пальцы Фрейра крутили стакан, в котором уже не было виски и только кусочки льда, то начинающие таять, то снова собирающиеся в кубики с ровными гранями. Он не выдержал зачарованного чужой любовью молчания и вздохнул: