Папа то топтался рядом, то мотался за едой, подменял мамочку в гнезде, отпуская размять крылья.

Дочь дала им какие-то имена. За давностью лет вылетело из памяти, ну, пусть будут Вера и Василий.

Вера являлась особой крикливой, крупной, сильной и работящей. А Василий мог схитрить, схалтурить. Это было заметно, когда пара кормила вылупившихся птенчиков. Если Вера, подлетев к гнезду, сунув пропитание в распахнутые клювы, сразу же снималась с места и мчалась за новой порцией, Василий подолгу отдыхал на ветке ниже гнезда. Но до того как прилетала жена, тихо снимался с места и уходил в сторону.

Растрепанная, замученная Вера выглядела женщиной на грани нервного срыва. Василий, холеный и гладкий, берег себя, не надрывался. Ухаживал за перышками, пел для супруги. Или… рассказывал, кого видел, что узнал.

Голос у него был тише, чем у Веры, но зато богаче на оттенки, а звуковая палитра ярче. Василий немного растопыривал крылья и эффектно раскрывал их, схлопывал веер хвоста.

Вера млела, любовалась супругом. Глаз с него не сводила. Это было забавно.

Крупные птицы иногда устраивали показательные выступления парного синхронного полета. Ни до, ни после я не видела такого красивого рисунка. Они буквально вышивали в небе. Параллельные линии, ритмичные взмахи сильных крыльев, горки, перевороты, пике. Натанцевавшись, садились рядом, молчали. Потом Вера шла к детям, а Василий отправлялся за добычей.

Птенцов учили летать тоже сообща. Горластая малышня смотрела за родителями внимательно, постигая науку полета.

Часто к нашей паре в гости заглядывал кто-то из друзей Василия. Они отлетали в сторону, устраивались рядком на ветке, болтали. Кидали вниз на проходящих по дорожке людей мусор. Обычно фантики от конфет и легкие деревянные палочки от мороженого. Когда напуганный человек охал, ахал, подпрыгивал, ругался, грозил кулаком, матерился, счастливые подельники начинали пританцовывать на ветке и громко смеяться.

Вера в этой забаве участия не принимала никогда. Но Вася и его друзья целые представления устраивали.

Помню, как вороны трогательно обожали друг друга, перебирали перышки, любовались, поглядывали на нас. Дочь кивала, мол, да. Вы такие классные! Вася немедленно соглашался. Вера сомневалась.

Пара вывела птенцов. Больше никто не ночевал в гнезде. Вороны всей стаей, освободившись от родительских обязанностей, летали, кричали, шалили. Купались в лужах. Ели. Отдыхали. В сквере появлялись регулярно. Наблюдать за ними было очень интересно.

Моя дочь различает больше тридцати оттенков крика ворон. Хвастовство, дружеский треп, предупреждение об опасности, приятельское узнавание и так далее.

Самым горьким открытием стал звук, означающий боль утраты. Мы не знаем, что именно случилось с Верой, как она погибла.

Но мы услышали плач Василия. Дочь выскочила на балкон, позвала меня и прошептала:

– Мама. Веры больше нет. Мама, посмотри, как ему больно.

Вася скакал по веткам возле гнезда. В горле клокотало. Он растопыривал крылья, схлопывал их. Улетал и возвращался обратно.

Потом прибыли друзья. Пара крупных ворон сидела рядом. Вася то визжал, то всхлипывал. Ему тихо, угрюмо сочувствовали.

Вася замолчал через сутки, не раньше. Нахохлился. Оставался на ветке у гнезда в дождь и ветер. Не искал укрытия, как остальные птицы.

До этого момента я не знала, что вороны однолюбы, что не ищут замены погибшей паре, что страдают.

Через полгода в феврале одинокий Вася суматошно пытался ремонтировать гнездо. Хватал палочки, совал их, пристраивал. А потом опять взялся стонать и плакать. Кинул обломок веточки вниз. Бросил гнездо. Вернулся. Снова бросил.