Пальцы Софии ласкают мою ладонь, она увлекает меня в темноту переулка, туда, где в ласковых объятиях тени нас никто не узнает. Ночь будто избавила её от необходимости играть роль богобоязненной жены и матери.

Она прижала меня к стене, и я понял, что с самого начала не мог ни на что повлиять. Если бы София не захотела, я бы не смог к ней приблизиться. И наряд, получается, подбирал зря – явись я хоть в костюме шута, эта женщина могла просто вскинуть подбородок и пройти мимо, делая вид, что меня не существует.

Я припал к её шее и принялся осыпать поцелуями горячую кожу. Пальцы Софии впились в плечо, проклятая палка с джинном упёрлась в бок и с каждым мгновением становится только больнее.

– Твой скипетр, – задыхаясь, прошептал я, – пытается пронзить меня насквозь.

– Прости, я совсем забыла, что скипетр должен быть у тебя.

Я расхохотался.

Таких женщин, как София, невозможно не любить. Нет в них ни ложной скромности, ни напускного кокетства, они знают чего хотят и получают это. А я, в силу своих скромных возможностей, пытаюсь исполнить их желания.

Взявшись за руки словно юные влюблённые сбежавшие ночью из дома, мы побежали к освещённому крыльцу богом забытой гостиницы. Заспанный хозяин подал нам ключ от цокнул языком, когда я наклонился к своей спутнице и жадно вдохнул запах её волос.

На тёмной лестнице я запустил руку под платье Софии, она громко рассмеялась и, схватив меня за рубашку, потянула за собой.

Пока графиня давала указания охране, я вошёл в крошечную комнату, подошёл к окну и распахнул его. Внутрь ворвались ароматный ветер и лунный свет, осветивший толстый цветной ковёр и большую кровать с витыми столбиками.

Сев на узкий подоконник, я подставил лицо ветру и принялся расстёгивать рубашку. В серебристых лучах ночного светила я должен выглядеть очень хорошо, настолько, чтобы графиня растеряла остатки бдительности. С ней, конечно, хорошо, но работа есть работа.

Бесшумно ступая, София приблизилась и бросила тирс на пол. Моё сердце сжалось – не хватало ещё, чтобы темница джинна раскололась и дух вырвался на свободу. От неминуемой катастрофы нас спас ковёр.

Скинув рубашку, я подошёл к графине. Её губы раскрылись, требуя ласки, грудь вздымается под тонкой тканью платья. Даже жаль, что придётся оставить её в таком состоянии, но нарушать внутренний кодекс чести я не стану.

София прильнула ко мне, требуя большего. Как только её язык оказался у меня во рту, крошечная капсула с сонным порошком лопнула. Поцелуй прервался, графиня обмякла в моих руках и начала оседать на пол.

– Что… ты… – Её глаза заволокло туманом.

Не знаю, что хуже – вкус самого порошка или противоядия, которое я выпил ещё в машине. Очень жаль, что последние воспоминания обо мне будут испорчены горечью снотворного.

Я осторожно положил Софию на кровать, накрыл её тонким одеялом и начал раздеваться. Услышав шаги, бросился к окну и помахал рукой Марку. Тот подошёл ближе и, прицелившись, швырнул мне пакет с одеждой. Неловкий от природы, я едва не выронил его, но всё же сумел удержать в руках.

Через несколько минут всё было кончено – я переоделся в неприметную тобу, завязал волосы в низкий хвост и спрятал его под воротник. Вещи, купленные для вечера, сложил в пакет, туда же запихнул тирс.

Впервые за всю свою карьеру почувствовал себя жалким воришкой. Обычно люди знают, какие сокровища хранят в своих сейфах, и понимают, что за ними идёт охота. София же даже не подозревает, какое чудо носила с собой все эти годы. Мой образ в её памяти будет запятнан воровством, простым похищением условно драгоценного камня, прикреплённого к тирсу.