Многие девушки с таким с позволения сказать высшим юридическим образованием подались в секретари, а Татьяна постеснялась как-то. Дело в том, что у неё от природы очень некрасивые, кривые зубы, сильно попорченные кариесом вдобавок. Она улыбалась как японка, одними губами, пока не собралась, наконец, поставить красивые коронки из металлокерамики, но это я сильно забежала вперёд. В годы нашего тесного с Танюхой общения улыбка её всегда оставалась японской.

Родные периодически находили ей какую-то работу, но она оказывалась либо временной, либо не подходила Таньке, либо Танька не подходила там. Между всеми этими скитаниями по разным работам Татьяна случайно выскочила замуж за недалёкого, зато вполне себе сварливого мужичонку, слесаря по специальности и по духу. Родила девочку Дашу, с которой потом дружила моя дочь, и на момент нашей с ней встречи нигде не работала, что не было, впрочем, для неё редкостью.

Мы с Татьяной часто говорили о том, что ошиблись с выбором жизненного пути. Эта тема была довольно животрепещущей и для меня. Я в своё время хотела пойти учиться на врача, а меня не пустил отец, но мне всегда казалось, что раз уж это дело прошлое, то поговорили и забыли. Чего там муссировать? Жизнь идёт. Работа нужна – работаешь, нет – сидишь дома. Тем более что мужья наши неплохо зарабатывали, и мы могли себе это позволить. Как оказалось впоследствии, плохо я знала Танюху!

В какой-то момент от скуки и безысходности Танька придумала, что умеет рисовать. Ну, не то чтобы совсем умеет-умеет, но если ей чуть-чуть больше стараться, обязательно что-нибудь получится. Она и старалась. Что-нибудь и получалось. Домики, деревца, цветочки, куколки-принцессочки… Всё это – обычными цветными карандашами на листках из дешёвого школьного альбома, а то и вообще на листочке в клеточку. В общем, вполне годится для развлечения ребёнка дошкольного возраста. Её Дашка неизменно выражала восторг от маминых творений. Взрослые гости вежливо хвалили. Мама с папой вспоминали, как в детстве Танька чуть было не подалась в художественную школу, но они её отговорили. Вот Танюха и вообразила себя этаким загубленным талантом, затоптанной искрой, так сказать. Из этой искры однажды и разгорелось нечто невообразимое.

В тот вечер Танька заявилась к нам со всем своим семейством в виде мужа и дочки в каком-то возбуждённо-приподнятом настроении. Супруг её отправился в детскую играть с девочками, поскольку мой муж с работы ещё не пришёл, а мы с ней торжественно отбыли в кухню готовить масштабное чаепитие.

– Маринка, я такого натворила! – Жарко зашептала Татьяна мне почти в самое ухо. – Такого натворила!.. – Продолжения не последовало, и я подумала о том, о чём, наверное, сделала бы предположение каждая соседка, почти год пролюбовавшаяся на их с мужем очень странные и напряжённые отношения.

– Ты изменила Паньку? – Таким же таинственным шёпотом поинтересовалась я.

Паньком мы промеж собой называли её мужа Павла. Это когда Танька на него не злилась. Когда злилась, в ход шли совсем другие эпитеты.

– Нет! Ты чё? – Танька обиженно округлила глаза. – Как тебе такое в голову пришло?

– Да так и пришло! Шепчешься тут… Если Паньку это знать не полагается, значит…

– Да ничего это не значит! – Взорвалась Танюха. Всю загадочность с неё как рукой сняло. – Я подала объявление в газету… – Тут она снова умолкла, переводя дух, а в меня уже вселился маленький бесёнок злорадства.

– В отдел знакомств? – Поинтересовалась я с самой серьёзной миной.

– Да прекрати ты, Маринка! В отдел услуг…

– Хм… Вот ты, значит, до чего дошла! А я тут – «измена», «знакомства»… Это я слишком мелко плаваю!.. Ты у нас, оказывается…