Вот такой он – Николя Потапов.

За период моей работы в Бруснике, я организовал несколько сотен культовых, на тот момент, мероприятий. Привозил в город артистов номер один не только по меркам России, но и пару мировых звёзд электронной музыки, что вывело клубную жизнь в нашем городе на новый, не достижимый на тот момент, уровень.

Наши отношения с Николя не сложились с того момента, когда на юбилее Михаила Валерьевича, после моего поздравления, он сказал:

– Эх, Демид, как же мне хотелось иметь такого же сына, как ты…

Я не смотрел на младшего Потапова, но даже без этого чувствовал, как он замер.

Михаил Валерьевич видел, что сын не был готов к тому, чтобы повзрослеть, но верил, что его такие жестокие методы воспитания могли бы дать результат. Он надеялся, что Николя, как и он когда-то, станет успешным и эта пощёчина была отвешена в качестве волшебного пенделя, который по задумке отца придаст сыну мотивации и заставит наконец-то не тупо тратить семейный бюджет на эскортниц и различный порошок. Ранее он учился в Англии, пока отцу не надоело давать бесконечные взятки за его прогулы, чтобы продлить обучение и Николя отчислили. До истории на юбилее всё свободное время он проводил в Москве с блогерами-инфо цыганами в местных клубах, но после этой фразы он впервые заинтересовался папиным бизнесом и когда попросил отдать клуб ему под полное управление, отец был только за, но всё пошло не по плану.

Это были худшие полгода в бизнесе! Всё, что я так долго строил каждый день, было разобрано по кирпичикам до самого основания. Мне было не так важно, что он водил в клуб своих друзей, которые бесплатно занимали дорогие и маржинальные VIP комнаты и даже не так важно, что они ежедневно бесплатно нажирались в хламину самыми дорогими напитками из бара. Самая главная проблема, он пустил в клуб наркотики. Я вырос в месте, где каждый второй пробовал этот яд, особенно мефедрон, который стал наркотиком номер один в России. Молодые ребята, сами того непонимания, сильно подсаживались на эйфоретик. Я не был исключением и так же попробовал этот “собачий кайф”, но уже тогда понял, что нам с наркотиками не по пути и относился к ним и к тем, кто их употребляем – крайне негативно. Знаете, как понять, что человек сидит на мефедроне? Истощенный вид, сухая, бледная, болезненная кожа, нарушение координации и концентрации внимания, непроизвольные судороги рук, ног, лица, челюсти, головы, всё это сразу же выдает рабов наркотика.

Мне вообще не хотелось превращать Бруснику в притон, а Николя считал, что это привлечет в клуб отца дополнительный трафик и увеличит прибыль, но по факту же эти наркоманы не оставляли в клубе денег, а подобное соседство отпугнуло от “Брусники” всю мало-мальски платежеспособную аудиторию и бизнес стал работать в большой убыток.

Как сказал Ницше: “Всё что не убивает нас, делает сильнее!”, в моей жизни очередной раз так всё и вышло.

Я принял сложное для себе решение и покинул это место работы навсегда. Когда уходил из «Брусники», Михаил Валерьевич выглядел немного расстроенным, он конечно же понимал, что за мной будущее, а за его сыном – только крах и разрушение. И хотя у меня тоже ошибки на старте, он многое мне прощал, потому что видел во мне себя – того, кто может выжить в этом мире любой ценой.

Пришло время отправиться в собственное свободное плавание. Я очень много вкалывал от рассвета до заката и мне просто некогда было тратить деньги, которые я успел накопить, работая на семью Потаповых все эти годы, плюс небольшой кредит позволили мне открыть собственный клуб, о успехах которого я рассказывал ранее. Ну а Николя? Он довёл Бруснику до полного банкротства и логичного закрытия. Остался только одноименный ресторан и всё. Сейчас бывшее помещение клуба сдаётся под один из продуктовых магазинов крупной федеральной сети, как показала практика, это довольно-таки частая история в разных городах России, что на месте, где раньше ты стирал подошву своих найков под техно и дабстеп, теперь бабушки выбирают колбасу с меньшим содержанием ГМО.