С самого старта в туризме и по сей день единственное, из всего, что беру в поход, всегда под рукой чудо творения советской промышленности ширпотреба – фотоаппарат «Смена». Нет ему аналогов в надежности – сам знаю. Как-то на Северном Урале обронил я его в реку, когда ховался от грозы, линяя с плота на берег. Часа через полтора лишь извлек его со дна. И что бы вы думали: привез домой, разобрал, протер ржавчину, собрал – и снова все о"кей – работает как японская бензопила. Я уж не рассказываю, как я с ним на байдарке бултыхался. А еще есть у меня другая «Смена» с погнутым объективом (чувствуете силу удара – «А-а, с…") – работает.

Такая техника не подведет. Вот и налегаю я на свой фотоаппарат. Будут у меня воспоминания на долгую память.

Так вот, тропит сегодня по утру в основном женский состав, – то есть отделение у них такое: скорее женское, чем мужское.

Нет, мужики-то у них есть, не совсем не в таком балансе как у нас. Догоняем мы их ходки через две. Да там уже перемешивается вся школа.

Отметя вариант с подъемом вверх по левому притоку правого притока Сиамы как потенциально ложный, не разглядев в ярко сверкающем на солнце снеге подъема в еще один цирк и, наконец, решив, что дальше уже некуда, так как – это самое верховье, – мы всей толпой, вытянувшись в длинную цепь, начинаем подниматься вверх по борту ущелья, туда, где, как кому-то показалось, должен быть искомый перевал по имени Рыжий.

Летом, как оказалось в последующем, этот путь не удалось бы выбрать ни морально ни физически, ведь под снегом скрывались бараньи лбы. А вот тогда все выглядело вполне логично.

Время шло, а перевал приближался как-то очень уж медленно. И совсем не потому, что было тяжело идти, наоборот, надоедало стояние на месте. Надо полагать – это тем, кто шел впереди тропежка давалась уж больно нелегко. Но лидеры не желали уступать своего выгодного стратегического положения и яростно финишировали на перевальной прямой. Да мы не особо и рвались составить им конкуренцию, мимо перевала никто не пройдет.

Вот так вот мы и вышли на этот безымянный перевал. Однако в тот момент мы были уверенны, что он именной, и в поисках подтверждения этого – тура с запиской – обшарили всю широкую седловину. Но тщетно. Пришлось есть перевальный перекус – курага, изюм, орехи, шоколад – не удовлетворившись прочтением перевальной записки, а лишь написав свою.

В этом снежном безмолвии гор, ввиду большого скопления народа, перевал казался каким-то обжитым и даже в чем-то уютным.

Здесь можно было даже посидеть на камнях, когда кругом их скрывал толстый слой снега. Те, кому положено по штату, обсуждали наше географическое положение и дальнейший маршрут. Налетело облачко. Да вот беда, так как мы были на уровне облаков, то оно стало для нас полным отсутствием погоды. Мы просто погрузились в это облако: исчезла видимость, пошел снег, подул ветер. Баловать себя надеждами на скорое улучшение мы не стали, как показал опыт прошедших дней – это был маловероятный вариант, и двинулись на спуск с перевала в следующий цирк.

Шли снова по глубокому снегу, часто чередуясь и почти без всякой видимости. Очень удачно для таких условий проскочили мимо огромного ледового сброса. Вскоре вышли еще на один перевал… А вот это уже совсем не входило в наши планы. Это приводит всех в полное изумление. Точнее, это происходит с теми, кто хоть что-то понимал до того, но таких было не много. А остальные начинают врубаться в ситуацию по мере обсуждения вслух создавшегося положения. А положение следующее. Мы стоим на перевале, и в этом сомнений нет.