Наоми и Минни делили одну комнату, потому что в мире, битком набитом потерявшими рассудок, пускающими слюну хищниками, Минни была слишком юна и беззащитна, чтобы спать в отдельной комнате, хотя папочка каждую ночь, перед тем как лечь спать, включал охранную систему сигнализации, обеспечивающую защиту по всему периметру дома. Кроме того, Минни иногда пугалась и отказывалась оставаться одна. Все ее страхи не стоили и выеденного яйца, ничего реального, но, разумеется, она была еще ребенком.

Шляпка без полей с перышками с одной стороны побудила Наоми выглядеть таинственной и опасной, словно она ехала в поезде между Парижем и Стамбулом и везла зашитые в подкладку чемодана украденные бесценные бриллианты. Синяя соломенная шляпка с открытой тульей и короткой вуалью говорила: «Я шикарна, уверена в себе и не терплю глупостей. Я застрелю тебя из пистолета тридцать второго калибра, который лежит у меня в сумочке, перешагну через твой труп и смешаю себе божественный мартини».

Наоми приобрела свою коллекцию шляп в магазинах старинной одежды, куда заходила с матерью. Николетта обожала бродить по таким магазинам, хотя ничего себе не покупала, разве что бижутерию, которую потом никогда не носила. Она говорила, что все эти платья, вечерние и для официальных приемов, «надежды и мечты, развешанные по плечикам, мгновения жизни, радостные, и интригующие, и ужасно грустные одновременно». Наоми не могла взять в толк, как что-то может быть радостным и ужасно грустным одновременно, но очень уж об этом не задумывалась, поэтому коллекция ее шляпок только росла.

Когда произошло это странное событие, она примеряла красную соломенную шляпку с узкими, загнутыми вверх полями, толстой репсовой лентой и бантом. Наоми думала, что к этой шляпке подходит комичное выражение лица или, возможно, чопорное, но с последним у нее никак не получалось. Она настолько сосредоточилась на шляпке и своем лице, что ее глаза зафиксировали только что-то темное, промелькнувшее справа налево, когда кто-то прошел позади нее.

Минни сидела за своим столиком, Наоми ясно ее видела, и никто в этом доме не вошел бы, не постучавшись и не предупредив о своем приходе. Никакого стука она не слышала, но кто-то ведь прошел. Наоми обернулась, чтобы посмотреть, кто же это, и никого не увидела.

Открытый стенной шкаф. И в нем никого.

В недоумении она вновь уставилась в зеркало, гадая, может, что-то не так у нее с глазами, что-то ужасное и неизлечимое и теперь она ослепнет в тринадцать лет, трагическая фигура, слепая музыкантша, мужественно продолжающая брать уроки, набираясь мастерства. И вот она уже виртуоз, потому что в жизни у нее не остается ничего, кроме единственного оставшегося удовольствия – ее музыки. Она превратится в сенсацию мирового масштаба. Люди будут приезжать со всего света, чтобы посмотреть на нее и послушать ее игру, потому что музыка эта будет самой чистой, музыка невинной слепой девочки, исполняющей меланхолические пассажи так трогательно, что гангстеры будут плакать, как дети. И всегда рядом с ней будет сидеть белоснежная немецкая овчарка, ее поводырь. Наоми играла на флейте, но не могла представить себе огромный концертный зал, заполненный людьми, которые слетелись со всего света, чтобы послушать слепую флейтистку. Так, может, ей пора бросить флейту и переключиться на рояль? Да, она видела себя за роялем, драматически откидывающей голову, когда музыка захватывала ее, такую трагичную, так блестяще играющую. Зрители замирали, захваченные ее игрой, собака-поводырь восхищенно смотрела на свою хозяйку, а ее пальцы бегали по…