– Что так долго? – спросил изнывавший от жажды деятельности Лука.

Виола неопределенно повела плечом, проделка была слишком мелкой, чтобы помнить о ней больше пары минут. Им предстояло более важное и интересное приключение.

Она внимательно осмотрела их с братом одежду. Штаны и рубашки были похожи, мелкие отличия в отделке не так бросались в глаза, как разница в башмаках – вот они разнились и цветом, и размером. У Луки нога была больше. Безрукавные камзолы тоже не сильно походили друг на друга материей, и тот, что был на девушке, выглядел куда более поношенным.

– Как думаешь, башмаки и камзолы заметят?

– Может, им будет не до того? – с лукавством ответил брат.

– Тогда придется как следует постараться… – Виола развязала ворот рубашки и потянула за шнурок спрятанный у нее на груди мешочек-оберег из выделанной кожи. По стянутой горловине мешочка шли крохотные знаки, вышитые лазурными нитями.

Виола сжала оберег в обеих руках, Лука положил свои ладони поверх ее, и они хором зашептали заветные слова:

– Как капля льнет к ручью, как ручей стремится к реке, как река несется к морю, так и любовь матери океанской волной прибывает к детям ее. Vodedada furum!

Наговор и оберег близнецам передал отец. Сказал, что это последний дар их матери, да велел накрепко заучить слова, включая непонятные «vodedada furum». Без них, как оказалось, Виола и Лука никогда бы не увидели чуда – своего настоящего материнского наследства.

Когда близнецы разняли руки, из кожаного мешочка на ладонь Виолы выкатилась крупная жемчужина редкостного голубого цвета. Девушка довольно улыбнулась и сжала в кулачке волшебное сокровище:

– Вот теперь поиграем!

Хозяин петушиных боев Жульм, за взрывной характер прозванный Сварливым, был в отчаянии: неизменный победитель последних недель Серый Клюв выглядел вялым и отказывался от еды. Необычный цвет клюву петуха придавала специальная краска, которую Жульм наносил перед боем. Этот нехитрый трюк помог ему создать легенду вокруг своего фаворита – под кличкой Серого Клюва сменился уже с десяток птиц. Слава имени неизменно росла, а то, что окрас у петуха другой, так кто его точно упомнит-то?

– Хозяин…

– Что еще?! – громыхнул Жульм, отпустив крыло пернатого больного, которое тотчас безвольно поникло.

– Там это… Хитрый Вурц пришел, вас просит.

– Гони его к рогатым демонам! – Жульм со злостью подумал, что, как на грех, сегодня ему некем заменить приболевшую птицу.

Мужик разбойничьего вида, в котором Виола без труда опознала бы того, которого про себя прозвала «масленым», похлопал застывшего в дверях работника по плечу.

– Посторонись. Привет, Жульм! Я сам как демон. – «Масленый» ухмыльнулся. – Дело к тебе имею.

– Вали откуда пришел! Не до тебя мне сейчас. – Хозяин боев взлохматил волосы огромными ручищами, под стать всей мощной фигуре: встав от петушиной клети, Жульм головой едва не уперся в балку под потолком. – Не будет сегодня ничего.

Хитрый Вурц оценивающе покосился на вялого петуха:

– Может, есть какой способ схитровать? Или у тебя петухи перевелись?

– Такого, как этот, нету.

«Масленый» знал про трюк с краской, потому быстро предложил:

– А ты другого выкрась, а в финале сведи с этим вот дохляком! Тогда и слава не пострадает. А этого пока травкой взбодри, да и выпусти под конец.

– Ха! А с чужими бойцами я что делать буду?

– Тебе и делать ничего не придется – сам все сделаю. Только подсоби в одном деле!

Спустя час, не ведая о коварных планах противоположной стороны, на задах постоялого двора сошлись разбойники и Виола ра Веллад в камзоле брата. Скрытый заговором отвода глаз, Лука прятался неподалеку.