И Павлу мы удивляемся не потому, что он воскрешал мертвых, очищал прокаженных, а потому, что говорил: Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся? (2 Кор. 11, 29). Хотя бы ты сравнил с этим тысячи знамений, ничто не будет равно, и сам он ожидал себе великой награды не за то, что совершал знамения, но за то, что для немощных был как немощный. Если он и хвалится когда-нибудь, то немощами, страданиями и великим участием к бедствиям других, как и здесь говорит: Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Такие слова выше самых страданий, потому он и поставляет их после всего, усиливая речь свою. Чего же в сравнении с ним достойны мы, которые не хотим презирать денег для блага нас же самих и подавать даже избытков своего имущества? А он был не таков, но отдавал и душу, и тело свое, чтобы получили Царствие Небесное те самые, которые побивали его камнями и бичевали.

Так любить, говорил он, научил меня Христос, преподавший прекрасную заповедь о любви и Сам исполнивший ее на деле; Он, будучи Царем всего и Существом блаженным, не отвратился от людей, которых сотворил из ничего и бесконечно облагодетельствовал, которые оскорбляли Его и плевали на Него, но сделался для них Человеком, общался с блудницами и мытарями, исцелял бесноватых и обетовал небо. После всего этого люди, взяв Его, ударяли по ланитам, связали, били, осмеяли и, наконец, распяли, но Он и тогда не отвратился от них и, будучи повешен на кресте, говорил: Отче! прости им грех их (Лк. 23, 34). Разбойника, который вначале поносил Его, Он ввел в рай, Павла из гонителя сделал апостолом, а ближайших и преданных Ему учеников предал на смерть для спасения распявших Его иудеев.

Итак, представляя себе все это, сделанное Богом и людьми, будем подражать делам добрым и питать в себе любовь, превосходящую все дары, чтобы нам получить блага и настоящие, и будущие, которых и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Здесь [в этой жизни. – Ред.] тот, кто стал знаменитым, достигнув власти, как скоро власть переходит к другому, становится человеком малозначительным и одним из подначальных. Богатый, когда напали на него разбойники, клеветники, злоумышленники, внезапно становится бедным. Но у нас не так. Если воздержный внимателен к себе, то никто не в состоянии отнять у него воздержания. Того, кто владеет и управляет самим собой, никто не сделает человеком, не имеющим власти, – подначальным.

А что последняя власть значительнее первой, это узнаешь из сравнения. В самом деле, скажи мне, какая польза управлять всеми народами и быть рабом страстей? Какой вред не управлять ни одним человеком и быть выше господства страстей? Вот свобода, вот власть, вот царство и могущество! Другого рода власть есть рабство, хотя бы кто окружил себя тысячею диадем. Когда внутри его властвует множество господ, именно сребролюбие, сластолюбие, гнев и другие страсти, то какая польза от диадемы?

Велико могущество страстей, когда и самый венец не в силах избавить человека от этого рабства. Подобно тому как когда бы кто-нибудь, будучи царем, попал в рабство к варварам, и они, желая в большей степени показать свою власть над ним, не сняли бы с него ни порфиры, ни диадемы, но заставляли бы его в таком виде и носить воду, и готовить кушанье, и исполнять все другие работы, чтобы таким образом доставить себе больше чести, а его подвергнуть большему поруганию, – так и в настоящем случае эти страсти обращаются с нами жесточе всякого варвара. Кто презирает их, тот будет смеяться и над варварами, а кто преклоняется пред ними, тот будет терпеть от них гораздо больше зла, чем от варваров.