Капитан поднял трубку телефона:
– Семёнов, ты вот что, срочно свяжись с постом номер три… Да…Голиков пусть отлучится ненадолго в деревню. Да говорю же ненадолго…экстренный случай. Хватит и одного. Пусть найдет москвичей, и сообщит им. – Капитан глянул на Антона. – С Ерохиным Антоном Павловичем все в порядке, он у нас. Понял? Повтори. Хорошо. И пусть уточнит, как там их прибор. Да тот самый. Все. Исполняй.
– Спасибо, товарищ капитан, – поблагодарил Антон.
– Ну, Антон Павлович, мы же вроде договаривались без чинов.
– Спасибо, Андрей Сергеевич.
– Подождем, а пока можно чаю или кофейку?
– Да, пожалуй.
С установкой, или как его называли военные, прибором, было все в порядке, если не считать погрешности при пониженном давлении. Газоанализатор работал отлично, а главное, у староверов под запретом курение, алкоголь, грибы, которыми раньше травили мух, и тому подобное. Так что, от рождения организмы у них чистые, как у младенцев. Диагностику можно проводить, исключив «ошибку Бахуса», как ее называл Веня. Есть, конечно, свой нюанс – в деревне все друг на друга похожи. Веня, из благородных побуждений, разумеется, порывался расширить генетическое разнообразие, но Светка разъяснила ему, что сработает принцип: «поцеловал – женись», и «придется тебе, Венечка, остаться здесь навеки».
Чужие мысли и воспоминания заполняли Антона, как вода поднимающиеся из земли по капиллярам в растениях – медленно и верно.
Веня вечно терял свои очки, линзы не носил, потому что терпеть их не мог. За нами увязался в последний момент. Сидел в кабинете у Антона убеждал его, что у староверов не только организмы чистые, но и язык сохранился с петровских времен, а это крайне интересно, так что биологи теперь пойдут рука об руку с лингвистами. Тогда Антон добавил: «…и инженерами, нам без них никуда», имея в виду Серёгу.
Вот они последствия твоего эксперимента, Тоша. Это вам не теория, сухая и безжизненная. Вместо манекена в краш-тесте теперь сижу я. Получается, что я мог разбиться в тумане или меня могли убить при захвате. Хорошо, что жив и помню, кто я такой. Надолго ли? Теперь понятно, что смутило капитана. Я не физик, я биолог. Тогда причем здесь тату с Эйнштейном?
Мост.
Человек внизу, казалось, стоял на облаках. Подвесной мост под ним парил высоко в небе. Черная вода в реке, ленивая и сонная зимой, превратилась в зеркало. Лишь когда с висячки падала рыжая труха, и на глади начинали плясать круги, сразу становилось понятно, кто здесь настоящий, а кто отражение. Антон пошевелил ногой, хотел удостовериться, что незнакомый мужик в тулупе и странной шапке – это он. Мужик внизу все повторил. Классический зеркальный тест для животных мною пройден – я узнал себя в отражении, значит я разумен, значит существую, – подумал Антон.
– Ну чё шаламутишься? Пошли ужо.
– Да ты, Спиря, иди, я пока постою.
– Твоя охота, мерзни коли охота! – задиристо крикнул Спиря, подпрыгнул напоследок, так что мост закачался и вниз полетел снег, глянул лукаво на Антона и убежал в припрыжку. За ним увязались две огромные собаки, то забегая вперед, то заходя сзади, они игриво прихватывали его зубами за отворот тулупа, за рукава, за ногу.