Так что вот он я, покупаю подарок на день рождения Эми – а более-менее стабильный заработок только у нее. Снять при оплате деньги с нашего совместного счета – все равно что стащить их у нее из кошелька, чтобы купить подарок, которому она может и не обрадоваться. Вот вы бы в такой ситуации на какую стоимость ориентировались? Потратив слишком много, я не щедрость свою продемонстрирую, а заставлю ее весь следующий месяц работать сверхурочно, чтобы эту трату покрыть. «Полюбуйся, малыш, в подарок на день рождения я украл у тебя еще один осенний выходной, можешь навсегда с ним попрощаться!» О, а еще из-за урезанной медицинской страховки в колл-центре ей самой приходится платить за некоторые лекарства. У нее проблемы со спиной, и она принимает таблетки так, чтобы месячного курса хватило на два. И этот крест тоже нести мне: из-за того, что я не в состоянии освоить прибыльную профессию, Эми живет в настоящей агонии.

Чего же ты, мать твою, наконец, не застрелишься?

Ну ладно, один действительно редкий навык у меня есть. Но вот умение ссать индюшачьими перьями – тоже навык не из частых, и? «Редкий» не значит «прибыльный». Можно было бы нажиться на шоу уродов – нам поступали такие предложения. Но брать плату за наш труд: за то, чтобы очищать про́клятые, по мнению хозяев, дома от злых духов или еще кого, – значит автоматически вляпаться в какую-то мутную компанию, а бо́льшая часть рынка всегда оккупирована мошенниками. В конце концов, они же просто говорят клиентам то, что те хотят услышать. А я вот, ну, не слишком хорош в подобном.

Я осмотрел полки: кажется, книги лежали в случайном порядке. «Автостопом по Галактике» все еще была на месте, под стеклянным колпаком.

И стоила двести семьдесят пять долларов.

Эта книга Эми на день рождения не светит.

И ее это вполне устраивает. Она в курсе ситуации и при каждом удобном случае говорит, чтобы я не беспокоился. Говорит, у нас есть крыша над головой, есть еда, электричество, и сами мы есть друг у друга. Она подчеркивает, что, по средневековым стандартам, нас считали бы богачами. «Не кори себя за несоответствие идеалам, придуманным кучкой придурочных столичных маркетологов, чьи БМВ будят своим шумом нанюхавшихся кокса собак за шесть кварталов от них».

«Всё в порядке, – говорит она. – Ты делаешь важную работу. Всегда помни, я тебя люблю».

Чего же ты, мать твою, наконец, не застрелишься?

– Примерно две недели назад Мэгги часами бегала по дому с мухобойкой, – сказала Лоретта. – Я решила, она придумала такую игру – следить за мухами и отмахиваться от них. А потом, через несколько дней, она приносит мне коробку из-под обуви, полную дохлых мух, и говорит: «Мне их что, всех теперь съесть?» Я спрашиваю, о чем это она, – оказывается, Мэгги считает, что это я велела ей так поступить. Я думала, ей все приснилось. Я велела ей выбросить коробку, а она не поняла почему. С ней… с ней что-то не так? В этом причина? Она забылась и ушла куда глаза глядят?

– Не думаю, но давайте не будем исключать и такую возможность. – Джон отхлебнул кофе, на удивление хорошего, и взглянул на рисунки. – Церковь, которую она все время рисовала… Вы в нее ходите? Вы верующие?

– Она никогда до этого ее не рисовала. Тед водил нас в байкерскую церковь, они проводят службы в старом мотеле. Она не совсем обычная. А у церкви на рисунках везде на одном и том же месте шпиль и крест.

– Вы знали, что в городе такая правда есть? Рядом с прудом. И угольной шахтой, где обитают привидения.

– Нет, не знала.

– Может быть, Мэгги ходила туда с друзьями?

– Вполне возможно. Как думаете, что все это значит?