– Бывают желающие?

– Я могу взломать Пентагон. – напоминал тот рассеянно мимоходом.

– Стёп, вот ты сейчас нам работку не облегчаешь… – наставнически напомнил Костя.

Он моргнул.

– Я… не могу взломать Пентагон… – передумал, «изменил показания» он.

Не обманул бы и ребенка.

Хорошо, что не со словом «ладно» исправился.

– Вы не голодные случайно? – спохватилась Маргарита, – мама Нины. Косясь на то, что торчит сбоку у них под одеждой… Вроде жены Семен Семёныча из Бриллиантовой руки, уже предупрежденно прячущей оружие в банке и смахивающей с него пыль.

Костя вздохнул в сторону хозяина:

– До гостиницы и ресторана пока не доехали… – сообщил он обреченно и чуть жалобно, все снисходительно-комичнее. И почти уж совсем дружелюбно. – Только с рейса сойти успели…

Потом поднабрался наглости, которой вообще-то у него хватало, но которая в приличном обществе заметно рассеивалась, и, разгоняя туман неловкости, кивнул в сторону своей «недвижимости».

– Нам бы его покормить. – а то… ох…

Опппа! Оказывается, о нем можно и в третьем лице прям в его присутствии!

– По режиму всё, да же? – спохватилась Соня понимающе, так же приглушенно.

Но оба – опоздали, исчезнувшая Нина обреченно-торжественно выпорхнула из кухни с гостеприимной тарелкой. Она услышала тогда Соню. Она давно подготовилась.

– Мы увы, не ресторан, но всё – домашнее! Рыба экологически чистая, из нашего пруда! – довольная собой, радушно преподнесла она, задавив в себе все отголоски.

– Того, в котором ваш сапог утонул? – уточнил он непроницаемо без выражения.

Вот задушить! И, кажется, охрана б помогла! Не ему.

Что ж, Соня научила отвечать ему однозначно.

– Да. – отрезала она заледенело, и уже мысленно настроилась на оба кусочка рыбёшки.

– Давайте. – вдруг тем же тоном соглашается он, подумав. Будто не издевался только что.

Она почти не рывком вручает тарелку в руки прям Его Небожительству, мельком замечая, как то и дело на движение загораются неоновыми огоньками и пульсом электронные смарт-часы у него на запястье.

«СпасибоВ» она и не ждала. Вручила, отстрелялась. Туда, на вязаный коврик в уголок. Рядом на трельяж поставить можно. Если что. Всё по высшему разряду для Его Элитного Величества.

Нина пошла за своим ужином, кипя. Соня поспешила исчезнуть за нею.

– Это он не издевался, это его буквальность мышления. – заговаривала кобру Соня. – Уточнил просто.

– Аутисты всегда такие бесячие? – а ведь иногда он поистине похож на блаженного! Когда молчит. Когда отвлекся. И забылся…

– Абсолютно. Зануды, правдорубы, отметающие всякие комплиментарности и приличия. Упрямые, невоспитанные, толстокожие. Цепляющиеся за ерунду не к месту. Ужиться с ними можно только если выучить, что это не их выбор. Они не стебутся, они так мыслят. Самая большая проблема аутистов – это когда большинство людей думают, что они – придуряются. Нарочно бесят. А это – просто другой образ мышления, другая фокусировка. Пытаться поменять, таких людей – перевоспитать, исправить, вылечить – насилие над их природой. Они не поймут! Иногда они поистине болезненно воспринимают отвержение, не понимая, что сами обидели.

Если б не Соня, тарелка б точно уже была б у него на голове… На этих живописных волосах с легкими завитками на кончиках.

– Это у него – легкая форма. Ты ещё просо тяжелую не видела… – подкрепила её колебания подруга.

Нина изобразила гримасу священного терпения, выдохнула, и вернулась, стараясь перенять фирмовую ироничность бодигарда.

– Уф. – благодарно покосился на неё Костя, оценив содержимое чужой тарелки, – ещё минут 20, и нервничать бы начал.

– Хотела б я на эти нервы посмотреть… – размышляет она вслух. – У него есть нервы?