Ведь мог же уважаемый всеми нами Иосиф Бродский, так и не разу не побывавший в Израиле и называвший эту страну, хотя я в это не совсем верю, «Жидостаном», говорить с «выдающимся» картавым житомирским акцентом.

Глядя на этих красочных пессимистов, я вспоминал, пожалуй, самого мрачного в мире мизантропа Артура Шопенгауэра, при чтении которого не покидает ощущение, что он просто купается в этой горькой купели, и нет для него более живительной влаги.

В первое время меня особенно сбивала с толку нескрываемая неприязнь сефардов к ашкеназам, причем вовсе не сефардов из бедных слоев, которые не могли простить ашкеназам того, что те обрабатывали их, только ступивших на Святую землю, каким-то особенно гнусным дустом.

Речь шла о преуспевающих писателях. Отношение мое к ним, почему-то с подозрительной легкостью раскрывающим передо мной, совсем новым репатриантом еще без кола и двора, свои души, было противоречивым.

С одной стороны, кому, как не мне, была понятна их ненависть к профсоюзам, красному флагу, «Интернационалу», всему, что принесли эти Абрамовичи и прочие Рабиновичи. Они открестились, в буквальном смысле, от своих же великих мудрецов хасидизма, таких, как Бешт, рабби Нахман из Брацлава, рабби Залман из местечка Ляды. Они с легкостью пошли в услужению дьяволу Сталину и его подручным, попали в дырявую сеть социализма и приволокли эту сеть в Израиль. И эти люди, считавшие себя евреями, властвующие в стране, с высокомерием относились к ним, сефардам, потомкам великих Йосефа Каро, Моше Кордоверо, Моше ди Лиона, автора священной книги «Зоар», с гордостью пронесшим через тысячелетия эти имена.

С другой стороны, я пытался отбиваться, доказывая, что все невероятные изменения, определившие ХХ-й век, все основополагающие открытия в мире принадлежат ашкеназам, к примеру, Альберту Эйнштейну, Норберту Винеру, Зигмунду Фрейду, Эдварду Теллеру.

Но и в самой ашкеназской среде удивительны были противостояния, а порой и глубокие расколы, докатившиеся до наших дней. Вероятно, нигде в мире так остро не были восприняты разоблачения преступлений Сталина.

Дети отгораживались от отцов, до идиотизма бивших поклоны этому преступнику всех времен и народов, отращивавших сталинские усы, носивших его прическу и бравших его имя, вернее кличку. Только в Израиле и нигде больше в мире можно собрать уйму Сталиных – Пеледов, отцы которых были в оригинале Абрамовичами и Рабиновичами.

Встречался я с двумя патриархами ивритской литературы, произведения которых переводил на русский язык – Самехом Изхаром и Ицхаком Авербухом-Орпазом. Корни обоих – на Украине. Родители Смилянского (Самеха) из местечка Телепино под Киевом. Авербух родился в в городе Зенькове Полтавской губернии. Но их по сей день разделяет барьер во всю длину их жизни и творчества, ибо один родился 89 лет назад на земле Израиля, под Реховотом, а другой 82 года назад под Полтавой. Единственное, что их объединяет, это опять же смена имен и фамилий и своеобразный у каждого отход или попытка подхода к наследию праотцев.

Оба, по сути, атеисты. Но разница в семь лет и разные места рождения определили две линии в отношении наследию, сионизму, соседям. Они и по сей день определяют многое в национальной жизни страны.

Дядя Изхара Моше Смилянский был известным публицистом и писателем, и чтобы не было путаницы, племянник взял себе псевдоним Самех Изхар. Смилянские и приехали в Эрец-Исраэль в начале 70-х XIX-го века. Дядя был убежденным толстовцем, из семьи богатых земледельцев, и в книгах своих воспевал в патриархальном стиле любовь к земле. Самая любопытная из его книг – «Бней Арав» (Арабы), написана на идиш и издана в Одессе в 1911 году. Ему грезилось пасторальное сосуществование на земле Израиля арабов и евреев. В конфликте он обвинял прибывающих евреев галута, оторванных от земли.