На  это сообщение  откликнулся письмом к  Ленину  старый анархист П.А.Кропоткин (впрочем, весьма уважаемый Лениным). Он писал:

«Неужели не нашлось  среди Вас никого, чтобы  напомнить,  что такие мeры,  представляющие возврат к худшему времени средневeковья и религиозных войн – недостойны  людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах… Неужели никто из Вас не вдумался в то, что такое заложник? Это значит, что человeк засажен в тюрьму, не как в наказание за какое-нибудь преступление, что его держат в тюрьмe, чтобы угрожать его смертью своим противникам.  «Убьёте одного из  наших, мы убьём столько-то из Ваших». Но развe это не всё равно, что выводить человeка каждое утро на казнь и отводить его назад в тюрьму, говоря: «Погодите», «Не сегодня». Неужели Ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заключенных и их родных…»

Вот за эту проволоку, в качестве заложника с весьма короткой жизнью, и попал дедушкин брат, Михаил. Случилось это летом 1921 г. Можно практически достоверно установить дату и примерное время гибели (в 19 часов 27 июня 1921 года) Михаила по информации, приведённой В.В.Самошкиным в «Хрониках Антоновского восстания»:

«27 июня по занятии дер. Остроуховка Васильевской волости (Тамбовского уезда ; В. С.) организованной пятеркой объявлено населению о сдаче оружия и выдаче бандитов, взято 30 заложников. В 19 часов за неисполнение приказа о сдаче оружия расстреляно 10 заложников. Расстрел произвел на граждан ошеломляющее впечатление. Все крестьяне в один голос заявили, что пойдут всем селом и представят все оружие; немедленно было выдано 5 бандитов. Операция продолжается. Крестьяне проявляют усердие в поисках оружия и бандитов»…

Михаил, после женитьбы ещё до революции, отделился и переехал из Львово, где проживал раньше в доме своего отца, в соседнюю деревню Остроухово. Примерно за пять-шесть лет до этих событий…

Арестованным «долгожителям» в концлагерях не давали пить и есть. Если и кормили, то сырой картошкой и сырыми овощами. Поили через ограду – ковшом на людей лили воду. Пей, как сумеешь. Нет, конечно, подкармливали, и родственников с передачами допускали, но передать ничего невозможно было. Только можно было перебрасывать через ограду. А там – кому достанется. Мария, сестра Михаила, ходила с передачами и рассказывала об этом. Говорила:

– Стон на всю степь стоял. Все вместе, мужики за проволокой, бабы с ребятишками тута, с другой стороны, кричать, плачуть. Ходила я несколько разов, а Михаила-то так и не увидала.

Ходила она, как говорит «несколько разов». Но это было в один и тот же день, 27 июня, со времени занятия Остроуховки большевистскими карательными войсками и до 19 часов вечера. Вряд ли Михаила и остальных 29 заложников препроводили за проволоку. Вероятно, их разместили в каком-то помещении непосредственно в деревне.

Да она и не могла его увидеть, поскольку, вероятно, он больше двух-четырёх часов после ареста и не жил. Ведь Михаил Васильевич был из числа уважаемых людей деревни Остроухово, поэтому и попал в заложники с короткой жизнью – был расстрелян в день ареста (в 19 часов 27 июня 1921 года).

Среди арестованных «долгожителей» – тиф, дизентерия. Мёртвых не убирали, говорили, что всё равно, кто «в проволоках» – никому не жить. Заложников расстреливали и заменяли новыми. Никто из заложников и не вернулся. Позже, я думаю, для оправдания такого массового убийства мужчин, всех заложников и обвинили за сотрудничество с Антоновым. Вот наш Михаил и стал этим «шпионом банды Антонова». То, что он не был шпионом, говорит тот факт, что, судя по приведённым документам репрессивного характера, семью Михаила Васильевича не тронули. В противном случае у неё конфисковали бы имущество, а самих сослали бы в концентрационный лагерь в Сибирь. Но этого не произошло.