Освежая в памяти путь, который преодолела наша связь, я дрожащими руками стягивал ботинки и передавал куртку Кире, чтобы она нашла более-менее подходящее для неё место. Она сказала, что устала от сборов, а я хотел сообщить, что устал мучатся от тяжкого чувства неразделённой любви.

Мы прошли на кухню. Её невероятно ласковый голос обходительно осведомился о желании насладиться чаем; между тем я никак не мог собраться с силами, чтобы поделиться тайной, из-за которой страдал буквально каждый день последнего месяца. У неё был парень, была куча поклонников, а я – всего лишь воспоминание, с которым иногда можно неплохо провести время на прогулке.

Поставив кружки на стол, она подсела рядом. Я никак не мог оторваться от её замечательной улыбки, её изумительного личика, утратившего в ту секунду всякий изъян.

– Эй, ну ты чего? – Вдруг сказала она, не упуская своей жизнерадостности.

Положив свою ладонь на её руку, я оказался на краю тонкого лезвия, исход путешествия по которому зависел не от меня. Лёгкие точно залились свинцом, в горле не было кома – его разъедали подступающие признания. И тут из неоткуда явилось наваждение о том, что нет никаких шансов. Вся моя смелость и дерзость уже давно лежали в руинах испытываемых чувств. Поэтому я предположил, что не стоит разрушать её отношения, не нужно ворошить какие-то детские, ничем не похожие на подростковые, чувства – я струсил так, как не трусил никогда.

Отглотнув немного чаю, у меня с трудом получилось выдавить наиглупейшее:

– Прости, что-то мне нездоровится.

А затем вполне предсказуемо я двинулся прочь.

На следующий день мною была выдумана легенда о внезапно заболевшем животе. Уже примерно через пару месяцев все более-менее тяжёлые эмоции оказались подавлены перспективой стать знаменитым.

И вот сейчас, лёжа с ней в одной кровати, я со скоростью черепахи, с тяжестью апломбистого идиота признаю свою тупость. Понимаю, что в это событие заложена только моя вина и ничья больше. Не ляг я с ней буквально сразу же после её расставания, возможно всего этого бы и не было. Но теперь я возрождаю эти неприятные воспоминания и все самые страшные кошмары своей жизни.

Ощутив на себе слабый укол прошлого, я говорю:

– Дай поспать.

Крик номер один.

Даша кричит от восторга. Третий подход окончен. Последний оргазм достигнут.

После душа мне нужно выпить чаю.

Вместо сигарет использую его.

Не то чтобы я что-то понимаю в хороших травяных заварках, но мне и обычного пакетированного хватает.

Квартира просторна – студия, не зажимающая себя в рамках давящих на пространство стен. Большая кровать в гостином отделе, маленькая перегородка-стол на кухне. Балконные окна новомодной высотки выходят на посредственный вид.

Даша живёт одна уже чёрт знает сколько. Родители давно осели в Китае, ещё когда ей стукнуло лет пятнадцать. Тридцать тысяч в месяц, пару разговоров по видеосвязи, и ответственность ссыпается с их плеч на месяц, создавая на полу сугроб хренового воспитания. Затем всё повторяется раза три, после чего они приезжают, осуждают её умение усваивать материал, машут указательным пальцем, средним намекают на прекращение спонсорства, спят, рыдают при расставании, выплачивают пятьдесят тысяч премии и быстро убегают на самолёт.

Сама она никуда не собирается, так как здесь у неё я, друзья и карьера в модельном бизнесе.

Вся в меня пошла.

Десятый класс, а уже карьера.

В связи с тем, что родившие её люди крайне удовлетворены предательством родины, они продают свою трёхкомнатную квартиру и приобретают однокомнатную в том же доме. Поэтому треть своей жизни я оставляю тут, но до сих пор продолжаю тусоваться у Толстого, потому что не по-мужски это – бросать друга ради бабы.