– Очень мило, когда тебе дарят серебряную безделушку. Это значит, что ради тебя мальчик готов если не на всё, то на многое. Особенно, если у него совсем нет денег. – Она улыбается, а затем говорит: – Но самое главное – это поступки. Не будь вы готовы на серьёзные шаги, то и интереса к вам никакого не возникало бы. – Поставляя продукты из холодильника на стол, она заявляет: – Всё же очень просто – чем ты смелее, тем больше шансов у тебя стать богатым. – Делая вид, что она признаёт свою ошибку, она признаёт свою ошибку: – Никто не отрицает, что женщины хотят иметь рядом успешного мужчину, но ведь вы и сами не мечтаете о бедности. Так что, прежде чем обвинять нас в алчности, посмотрите на себя.

Голос Марти сообщает о прибытии пары имён, фигурирующих в нашем школьном журнале.

Выходя с тарелкой бутербродов на улицу, Кира взывает к явной риторичности своего вопроса:

– Ты бы полюбил девушку, которая никогда не бреет ноги?

Когда на заднем дворе частного дома собрано шестьдесят процентов выпускной параллели, и даже классы помладше выдвинули своих кандидатов, начинаются первые заправки. После пары слепленных эритроцитов и заезженной фразы «между первой и второй перерывчик небольшой» встаёт один из толстяков, ну, тот, который юморист, и со всей присущей ему решительностью объявляет: между третьей и десятой перерыва нет вообще. Так мы вступаем в мир полемик, осуждения политики и хреномерства.

Кто-то хочет опробовать на себе воздействие банных операций, поэтому один из толстяков – тот, что любит цитировать чужие тосты – решает подготовить процедурную вместе со вторым.

Посреди творящегося фарса, Марти впускает свою новую знакомую в нашу проспиртованную среду. А точнее – сразу двух. Тех, что любят почернее. Парни в восторге: спать со своими одноклассницами – перспектива посредственная. Но тут совсем другое дело. Здесь девушка, которая ещё вчера пробовала себя в роли панельной шлюхи.

Стараюсь не отставать от общего течения и с головой ныряю в этот безумный мир. Изо рта вылетают тупые шуточки, обратно влетает алкоголь. Чужие разговоры разрываются сарказмом, мои действия одобряются смехом. В колонках формируется рэпчик, затем клубное звучание, а потом дабстеп.

В 22:23 появляются первые дезертиры. В двенадцатом часу ночи кто-то осознаёт, что завтра в школу. Буквально тут же некто иной по характеру проникается полнотой происходящего, желая разжечь релятивно-крохотный бунтик в общей системе образования:

– Давайте прогуляем, да и всё!

Всех же не отчислят.

Идея отнюдь неплохая, и отказываться от неё было бы невежеством, поэтому я быстро встаю на сторону революционеров.

Из окна второго этажа выходит томный скулёж и раздражительный крик. Есть подозрения, что Марти занят обновлением своих половых отношений, и навряд ли в состоянии поддержать восстание в данный момент.

Спрашиваю толстяков:

– Вы же с нами?

Они всё ещё не ходили в баню, которую так старательно готовили для гостей, поэтому их голоса в нашей копилке.

Большинством решается, что мы должны прекратить затянувшееся веселье, поэтому большинство уходит, а те, кто собирался остаться – остаются. У нас тут сугубо личная, дружеская, семейная компания. Толстый, Марти, закончивший своё дело, его подружка – вторая ушла в одиночестве, – два толстяка, какой-то парень, который любит пускать пыль в глаза и хозяйка вечера с двумя её подругами. Плюс четыре человека массовки.

Стараюсь укрепить установленный с подругами Киры контакт. После пары тем окончательно убеждаюсь в их нормальности. Редко когда меня устраивают все эти невзрачные милашки, ошивающиеся около выдающихся выпендрёжниц, но здешние совсем не такие. Я бы даже назвал их отзывчивыми и добродушными – не то, что та лучшая подруга по классу с плоским лицом.