– Не скажем… – захихикали секреты. – Мы же нерассказываемые.

Любил Иннер бывать на своих читательских приисках.

Это он так их называл. На самом деле здесь книжные домики стояли. Сюда те книги попадали, которые Иннер читал, или хотя бы в них заглядывал. Если кого-то много читал, даже целое селение этого автора возникало.

Иннеру нравилось здесь с какой-то книгой или с каким-то автором заново поговорить. Иногда просто в какой-нибудь из любимых книжных домиков в гости заходил – со знакомыми повидаться или что-то новое обнаружить, чего раньше не замечал…

А приисками он эти места называл, потому что всегда возвращался отсюда с чем-нибудь ценным.

Странствуя по своему «внутри», Иннер однажды оказался в огромном саду, где цветы росли по одному или целыми букетами на отдельных чуть светящихся клумбах – высоких и изящных, как вазы.

С каждым цветком можно было поговорить – и все они оказывались знакомыми. Какие-то Иннер когда-то дарил кому-то, какие-то дарили ему. Иннер помнил их сначала свежими, потом засохшими, но здесь все казались недавно распустившимися. Потому что расцветают здесь заново, когда засыхают там, снаружи. А в светящейся почве остаются свежими и памятливыми, обретая ещё и дар речи.

Иннер вернулся из неувядающего сада тоже посвежевшим, полным воспоминаний и задумчивым.

Это существо внутренний странник Иннер долго не мог узнать среди другого населения своего мира. Но в очередном путешествии приметил того, кто легко менял облик так, как считал нужным, чтобы затесаться в нужную компанию.

Иннеру даже удалось поговорить с ним наедине, и тот сразу признался:

– Я рад встрече с тобой. Ведь я твой самошпион. Не за собой, понятно, шпионю, а для тебя самого. И наконец могу поведать собранные секреты внутреннего мира кому надо – тебе. Для этого и обличья меняю. Чтобы всюду своим быть…

Много интересного и доселе тайного для себя узнал Иннер от самошпиона.

Уже не помнил Иннер, когда впервые оказался в селении своих современников. Здесь обитали те, с кем он хоть раз в жизни виделся – давным-давно или совсем недавно. Чей-то облик память уже не сохранила, а в душе Иннера человек жил, потому что соприкоснулись их судьбы.

Иннер мог встретиться в селении с любым из здешних, вспомнить о пересечении судеб, а с кем были сложности – примириться.

Каждый раз, когда Иннер сюда попадал и оглядывал бескрайние просторы этого селения, он понимал: хотя живёт снаружи, но и здесь тоже. А ещё – среди всех, кого пока ещё нет среди здешних жителей…

Иногда Иннер встречался – там, внутри, – со своими мыслями. Они чаще пробегали мимо, но если окликнуть, подбегали. Бывало какая-нибудь возбуждённая мысль звала его:

– Пойдём-пойдём, кое-что интересное покажу!..

Но Иннер больше любил мыслей-собеседниц, которые много рассказать могут, и на вопросы отвечают… Только один вопрос оставался безответным. Спросит Иннер:

– Откуда ты появилась? – глядь, уже нет рядом собеседницы.

Одна разговорчивая мысль успела, правда, пискнуть перед исчезновением:

– А ты сам подумай!..

Но Иннер так и не придумал ничего. Ведь здесь все мысли вроде бы его собственные, а на этот вопрос не отвечают.

Проснувшись, Иннер понял, что опять приснилось чудовище крокодильего вида. Оно вело его-ребёнка на расправу. Он задремал снова и успел увидеть, как чудовище спряталось в огромной яме. Рядом сидел кто-то отвратительный.

– Это что? – спросил Иннер.

– Яма страхов. Я здесь главный Страх. Оставь старика Крокодилыча в покое.