Этому действительно можно только позавидовать – когда твоя школа смотрит окнами не на пустырь, не на задний двор какого-нибудь комбината и не на ржавые гаражи, а на крохотное древнее кладбище, где на плитах уже стерлись имена и даты, и на маленькую старинную церковь дивной, неброской красоты.

Православные признают Энсвиту Фолкстонскую и своей святой тоже, а потому церковь и город входят в число официальных мест православного паломничества.

Мощи преподобной Энсвиты хранятся в свинцовом ковчеге – том самом, в котором их спрятали когда-то давно от погромщиков, замуровав в северной стене храма, в страшные для Церкви времена английской Реформации. Раку обнаружили только во время ремонтных работ в 1885 году – то-то была сенсация!

Здесь, в районе церкви и кладбища, издревле был исторический центр города. Тут стоял «фолкстонский камень», которому молва приписывала магические свойства; здесь, возлагая на камень лезвие меча, приносили свои торжественные клятвы правители.

Рядом и Бэйл – историческое ядро Фолкстона, где были обнаружены остатки неких древнейших, кажется даже докельтских поселений. Тут же потом веками селилась городская знать. А теперь? Теперь что? Сохранилось несколько забавных, аутентичных домиков XV и XVI веков, настоящий старинный паб «Британский лев». Низкие-низкие темные потолки, крохотные секции-комнатушки – зато словно на машине времени прокатился: здесь все такое же, как половину тысячелетия назад.

А с другой стороны – всего-то в полусотне шагов – уже начинается современный коммерческий центр города.

Кафе «Гугиз» расположено в самом центре Фолкстона, на Рандеву-стрит. Переехав в этот город из Лондона одиннадцать лет тому назад, я поначалу посмеивался над такими названиями: тоже мне французы выискались! Но потом выяснилось – именно так! Как раз и выискались! Теперь-то я уже понимаю, что Франция не только физически близка, но она – и в душе, и в генетическом коде города, как, впрочем, и всей Англии. Долгое, очень долгое время две страны были во многих отношениях единым целым. Это ощущение надо было с себя еще сбросить: думаю, что это случилось только после так называемой Столетней войны в XIV–XV веках. Но лишь в 1801 году Георг III формально отказался от титула французского короля, который носили его предшественники.

Победив Францию в себе, Англия стала тем, чем стала, но не до конца оторвалась от родственной породы. Так поссорившийся, даже совсем порвавший с сестрой брат нет-нет, да и покажется вдруг похожим на нее, или в голосе внезапно прозвучит знакомая интонация, или жест выдаст забытое было родство.

Новейшая история города Фолкстон – это история французской гугенотской семьи де Бувери, члены которой получили в Англии высшие аристократические титулы. Рэднор, Плейделл и Бувери – это все имена одного и того же рода. Множество названий в городе так или иначе связано с этой семьей: я и сам живу на улице, названной в ее честь (Рэднор-парк-роуд), а из окна моего кабинета открывается великолепный вид на одноименный парк и живописные окрестные холмы. А всего в пяти минутах ходьбы от моего дома, за железнодорожной станцией, словно спрятанный в низине от посторонних глаз – небольшой, но фантастически элегантный парк во французском стиле – Кингзнорт-Гарденс. В 1928 году лорд Рэднор подарил парк городу, и с тех пор он поддерживается в идеальном состоянии. Но вот что интересно: это именно типично французский, а не английский парк-сад: сплошные прямые линии аллей, строго симметричные клумбы, деревья и прудики. Замечательный розарий, но все кусты посажены на одинаковом расстоянии друг от друга, оттенки розового, желтого и белый цвет различной степени бледности чередуются явно в соответствии с некоей системой. А классический английский сад – он принципиально иной. На первый взгляд, хаотичный и диковатый, вернее, искусно притворяющийся таковым. И кое-кто (я, например) усматривает в этом отличии нечто крайне важное, значительное и символичное. Мне кажется, это многое говорит об английском национальном характере и его кардинальном несовпадении с характером родственников – соседей по географической карте.