Я не верила в пророчества только потому, что они предсказывали те события, которые, я точно знала, и так рано или поздно наступят.

За нашими спинами что-то тихо стукнуло, и вся группа замерла, глядя через мое плечо на круг. Медленно повернувшись, я проследила за их взглядами и увидела, что какая-то свеча, как будто сбитая невидимой силой, упала с камня и погасла, коснувшись травы.

Я тяжело сглотнула, одновременно пытаясь определить, чья это была свеча. Потом повернулась к группе. Дыхание у меня сбилось. Все молча наблюдали, как я поднимаюсь на ноги, и эта полная тишина красноречиво говорила об их вере в традиции Самайна и в ясновидение, которое они несли в себе.

– Мне пора домой, – сказала я, глядя на солнце, только что выглянувшее из-за крон деревьев.

Адельфия кивнула, даже не потрудившись возразить мне. Говорить было не о чем.

Единственная упавшая свеча оказалась моей.

– Ты такая молчаливая сегодня, – тихо заметил Бран, толкнув меня плечом, когда мы утром шли по тропинке к центру деревни.

Вечнозеленые деревья и дубы выстроились по обеим сторонам дороги, как стража. Я никак не могла заставить себя пройти мимо виселицы, не хотела смотреть, что осталось от тела человека, которого недавно повесили в наказание за преступления против лорда Байрона. Поэтому нам пришлось идти длинной дорогой, в отличие от других жителей деревни, которых, казалось, не беспокоила вся эта жуть.

– Так и не успокоилась после ночной прогулки в лесу?

Я взглянула в сторону Брана и улыбнулась против воли, увидев, как раздраженно он усмехается. Его светлые волосы были коротко подстрижены, а кожа отливала бронзой из-за ежедневной работы под палящим солнцем во время сбора урожая. Карие глаза, в которых обычно скакали чертики, тяжело уставились прямо на меня, будто он хотел только одного – наказать сестру за то, что та продолжает рисковать своей репутацией.

Бран уже давно отказался от попыток обуздать меня, понимая, что если уж «уроки» лорда Байрона и жрицы не превратили меня в послушную женщину, то вряд ли он сможет что-то изменить, ведь он не хотел причинять мне боль.

То, что Бран до сих пор не забил мое окно гвоздями, можно было считать чудом. Ведь он постоянно ловил меня, когда я тайком выходила или возвращалась. Когда я вернулась домой сегодня утром, брат ждал меня в моей комнате. Все еще пребывая в трансе после ритуала, я влезла в окно, когда позади меня уже всходило солнце.

– Интересная выдалась ночь, – сказала я, но не стала описывать ему круг и людей, которых встретила.

Хоть я и не думала, что брат примется осуждать других за то, что они исповедуют веру, отличную от нашей, но и представить, будто он станет спокойно смотреть, как я подвергаю себя риску оказаться на виселице из простого любопытства, тоже не могла. Особенно теперь, когда накануне вечером ритуал предсказал мне, что до следующего Самайна я не доживу.

– Ты должна перестать бродить неизвестно где по ночам, Эстрелла, – ворчливо произнесла мать, повернувшись, чтобы посмотреть на меня через плечо.

Бран, крепко вцепившись пальцами в деревянные ручки, толкал перед собой ее кресло на колесах.

– Что подумают мужчины в деревне, если вдруг увидят тебя? Ни один не захочет жениться на женщине, если у него есть причины полагать, что она не девственна.

– Вряд ли этот довод заставит ее сидеть взаперти. Мы оба знаем, что Эстрелле не очень-то нравится идея замужества, – со смехом сказал Бран, заставив мать тоже фыркнуть и усмехнуться.

Она не особенно поддерживала мою ненависть к браку и к тому, что с женщинами у нас обращались ничуть не лучше, чем с племенными кобылами, но и не осуждала меня за это. Хотя, подозреваю, так поступило бы большинство.