– Что, опять проблема с новым самоедом?

– С Ёсиком всё в порядке. Но у меня к тебе огромная просьба. Даже не знаю, как начать, чтобы ты сразу не отказал. Мы, как всегда, в июне рыбачили в Карелии в Медвежьегорском районе. Видимо, не случайно так назвали этот регион. Мы стали свидетелями, как браконьеры подстрелили медведицу. Медвежонок остался жив.

– И вы его взяли?

– Да.

– Какой возраст?

– Точно не могу определить. Это случилось в первых числах июня.

– Значит, месяца четыре. Ну, и что Вы с ним сделали?

– Назвали Орфаном и приручили. У него оказался исключительно коммуникабельный характер. Кристину он считает своей матерью. Любит играть с ней в мяч.

– Ты часом не получил ли наследство?

– Почему спрашиваешь?

– Давай посчитаем, сколько денег в день уйдёт на прокорм взрослого медведя: 7 килограммов крупы – 500 рублей; 3-и буханки хлеба – 100 рублей; рыбы 3–4 килограмма – 800 рублей; фруктов 2 килограмма – 200 рублей; овощи, мёд, творог, мясо варёное – 400 рублей. Итого 2000 рублей в день и, соответственно, 60 тысяч в месяц.

– Я сейчас на мели и не потяну медведя.

– Вот и я о том.

– Но куда его пристроить?

– В этом я смогу помочь. Один знакомый предприниматель ради понта решил завести дикого зверя. Уже построил вольер. Думаю, тысяч за 150 медвежонка возьмёт. Если ты согласен на то, что 40 % я возьму себе, займусь твоим мишкой.

– Конечно, согласен! – обрадовался Олег. – Только есть одна проблема.

– Ты считаешь, что 40 % – это много?

– Да нет, дело в другом. У Орфана опухоль на пальце.

– Намордник сможешь на него надеть?

– Да, он приучен.

– Тогда привози его к закрытию клиники – в половине двенадцатого. Сделаем рентген, прооперируем, если есть необходимость. Но в стационаре я оставить медвежонка не смогу, так что в половине девятого утра его заберёте. Ну, а отдадим его недели через две, когда снимем шов.

Орфан, по-видимому, понял, что его везут лечить. И как животные улавливают смысл человеческой речи?! Или медвежонок просто осознал, что эти люди желают ему добра и сейчас, когда ему плохо, только они могут его защитить.

Всю ночь Кристина и Олег мучились бессонницей. Ими обуревали противоречивые эмоции. Прежде всего, их беспокоило, как пройдёт операция. А в то же время пугало, что осложнение со здоровьем не позволит пристроить Орфана. Пока деньгами им помог отчим Олега, что позволило заказать красивую лестницу на второй этаж их дома, но это не может продолжаться вечно.

Когда-то в начале перестройки Кристина бросила учёбу в энергетическом институте и с помощью знакомых устроилась продавцом в один из первых крупных универсамов, принадлежавших частному лицу. В тот период заработок в полторы тысячи долларов позволял ей вести беззаботную жизнь. На работу она ездила на машине, которую арендовала вместе с водителем, тусовалась в ночных клубах. А теперь зарплата продавца в области – вего тысяч 20–25, то есть в два раза меньше средней по Москве. В то время как её сверстницы, закончившие тот самый институт, имеют постоянную работу с окладом тысяч 40–50. Олег тоже пребывал в мучительном ожидании и, хотя в результате долгих поисков нашёл приемлемую работу, до получения первой зарплаты оставался месяц.

Поэтому, когда утром позвонил ветеринар и загробным голосом сообщил печальную новость, и Олег, и Кристина испытали двойственное чувство. С одной стороны им до слёз было жалко медвежонка, у которого, по словам доктора (а не доверять ему оснований у них не было), оказалась саркома, требующая ампутации конечности. А с другой, – как не согласиться на усыпление Орфана, если трёхлапый медведь, как заверил их ветеринар, станет не предсказуемым и опасным для окружающих. Тем более что с большой вероятностью его не спасёт и ампутация.