Исследование касается крабов-отшельников. Их ареала обитания и численности популяции. Понимаете, никто толком этого не знает, потому что их не изучали. По крайней мере, до доктора Рибальд. Так ее зовут, эту ученую, подругу Эмили, – доктор Сьюзан Рибальд. Она хотела, чтобы люди, живущие близ каменистой береговой линии в разных странах мира, наблюдали за своими пляжами и записывали число и распределение крабов-отшельников. Конечно, ей нужны были не простые люди, а с научным подходом. И Эмили предложила меня, потому что мой подход очень научный. Так что вот чем я занимаюсь. Помогаю доктору Рибальд.

Нас таких много по всему миру – по крайней мере, было много. Думаю, к нынешнему моменту большинство уже прекратили. Изначальная идея была в том, чтобы помечать краской панцири крабов-отшельников, которые окажутся в одной полости, а потом подсчитывать, сколько из них останется там же после прилива. Так можно понять, насколько далеко они могут забраться. Если честно, я попробовал, но это было сложно, потому что в следующий раз я не нашел ни одного помеченного краба.

И тут я кое-что придумал. В приливных пещерах на Нортэнде всегда темно. Я-то знал, что там водятся крабы-отшельники, потому что видел их раньше, с отцом. В детстве они меня пугали, когда начинали шевелиться в потемках.

Так вот, я решил раздобыть ультрафиолетовой краски – такой, что светится в темноте и которую распознают сканеры в магазинах при проверке подозрительных купюр. Если пометить панцири крабов такой краской, я смогу легче отыскивать их, когда надо будет узнать, куда они забрались.

Я рассказал об этом Эмили, и она помогла мне написать письмо доктору Рибальд, а та ответила, что это «очень интересная идея», и попросила меня сообщить, как пройдет эксперимент. Я зашел в интернет, чтобы купить краску. Сканер мне не продали, потому что я несовершеннолетний, но я выяснил, что могу приобрести ультрафиолетовый фонарик, который с виду не отличается от обычного, но когда его включаешь, кажется, что света он не дает. И еще краску разных оттенков.

Это было в начале года. С тех пор дело сдвинулось с места. В пещерах на Нортэнде я пометил больше двухсот крабов. Некоторые в темноте светятся голубым, некоторые желтым, некоторые зеленым и некоторые красным. А поскольку выбраться они не могут, я каждый раз нахожу их, когда оказываюсь здесь.

Вот и сегодня я обвел фонариком пещеру. Несколько крабов засветились в ответ, но гораздо меньше обычного. Я начал пересчитывать их, а когда закончил, разнес по правильным выемкам в камне. Оранжевых – в выемку под оранжевой скалой, голубых – под голубой, и так далее.

В общем, такой у меня научный проект. Я же говорил, что занимаюсь серьезными исследованиями. А поскольку они по-настоящему важны, я решил не браться за дело Оливии Каррен. Это помешает моей научной работе, и доктор Рибальд наверняка будет разочарована. Она говорила, что я отличаюсь «необыкновенной скрупулезностью»…

За час я насчитал тридцать два краба. Двенадцать из них красные, десять – оранжевые, восемь – желтые и еще два голубые (голубых отыскивать сложнее, потому что краска светится не так сильно). Это значительно меньше, чем в прошлый раз. Меня так и подмывает забраться поглубже в пещеры, но мне не нравится уходить далеко от входа. Появляется ощущение, будто утес своим весом давит на тебя.

И тут, запаниковав, я вспоминаю про прилив.

Пока считал, мне пришлось подвернуть джинсы выше колен, потому что вода в пещерах поднималась, но я был так занят крабами, что не обратил на это внимания. Теперь я знаю – прилив начался. Вода, наверное, уже подступила к выходу из пещеры, закрыв собой почти весь пляж. Быстро хватаю свой рюкзак с камня, где его оставил, и бросаюсь в ту сторону. Вода плещется выше моих колен, прилив явно сильный. Океана я не вижу – не вижу вообще ничего, кроме мутного свечения в воде. Никогда так не задерживался, и на мгновение замираю в нерешительности, гадая, нет ли другого выхода. Может, лучше остаться и подождать, пока вода спадет? Но соображаю, что так нельзя. Пещеры заполняются до самого потолка; я знаю это, потому что на нем сидят моллюски.