– Я против их навязывания, – все же попыталась она немного снизить градус своего кипения, притишуя тон.

Мужчина досадливо покачал головой:

– Вы видите грань между предложением и навязыванием? Это не одно и то же. Но мне кажется, что предложенное кем-то вызывает у вас стойкое сопротивление. Вы так ненавидите жизнь, что готовы отбросить что-либо, способное вам ее улучшить?

– А за что мне его любить? – процедила девушка.

– А, когда я докажу, что есть за что? – Олекса бросил на нее печальный взгляд.

– Думаете, если сможете продемонстрировать мне что – то действительно странное, или же просто интересное, – исчезло мое прошлое? – вскинула она на него глаза с затаившейся в них болью.

– Оно уже исчезло: его больше нет. Есть только память, а память – это отпечаток события, но не само событие. Вы желаете тащить на себе это бремя всю свою жизнь?! Если все время жить прошлым-будущее не произойдет.

Ирена чуть не закатила глаза: все это она уже слышала от собственной матери. Чуть-таки скривилась, отвернувшись к боковому стеклу, делая вид, что проносится мимо окна. В голове развевалось красным платком: "чего ты взбеленилась?! Из-за того, что он прав? Ты же действительно превратилась в страшнейшего консерватора, зарывшего себя в четырех стенах и мира белого не видящего! Сколько раз ты жаловалась, что надоела такая жизнь? Тебе предлагают его сменить, хоть на немножечко. Хотя бы выглянуть снаружи. Но ты, как всегда, лишь споришь. А у мужчины еще и хватает терпения тебе что-то доказывать спокойным тоном. С матерью уже бы поссорились".

– Что я должен делать, когда у меня слишком хорошая память?

– Могу предложить один действенный способ, – он на секунду повернул лицо к девушке, улыбнувшись, – если есть желание послушать.

– Трепанация? – фыркнула она.

– Да, нет! – рассмеялся и себе Олекса. – Несколько менее радикальный.

– Ну, если обещаете, что обойдется без скальпеля в моих извилинах, то озвучивайте!

– Обещаю: до скальпеля не дойдет, – проговорил он, утоляя улыбку. – Каждый раз, когда память извлечена из своих каморок не самые лучшие воспоминания – переписывайте их таким образом, как бы вы хотели, чтобы они состоялись на самом деле. Не поленитесь это делать столько, сколько будет всплывать событие и, однажды, память либо вытянет ваше собственное повествование, либо забудет о каморке.

Ирена недоверчиво посмотрела на него:

– Неужели это у кого-то срабатывает?

– Если убеждать себя в унынии, то даже самые действенные методы потерпят фиаско. У вас, как я понимаю, железобетонная концепция: «не верю ни во что!»

Девушка улыбнулась:

– Не угадали. У меня несколько другая концепция: «поверю, когда увижу».

Олекса вновь полыхнул на нее своим янтарным пламенем, на мгновение отвлекшись от дороги:

– И продемонстрировать то, во что вы не верите, должен кто-то?

– Это же вы пытаетесь меня убедить в действенности чего-то невидимого.

– Да, конечно, – почему-то довольно грустно вздохнул мужчина. – Мы приехали, – припарковал он машину.

Не успела Ирена открыть дверцу, как мужчина уже подавал ей руку, помогая выйти из машины. Внутренне улыбнувшись, девушка вложила свою, чуть охолодевшую, ладонь в его-приятно теплую:

– Спасибо. И … простите за спор. В этом смысле у меня плохо с тормозами. Иногда я и сама не понимаю, почему во мне поднимается сопротивление. Какой-то патологический страх за личное пространство.

Олекса примирительно колыхнул головой:

– Так часто нарушали его границы?

– Я бы не сказала, что часто, хотя, в школьные годы – уж слишком, – задумалась над сутью вопроса девушка. – Пожалуй, это мой недостаток! Видите, – усмехнулась она, – сколько со мной проблем!