Ни в Германии, ни в Австрии новые властители не могли себе позволить физическое истребление человеческой составляющей бывших сословных империй – к власти в этих государствах пришли гораздо менее экстремистки настроенные политические силы. Правда, в Баварии, Венгрии, Словакии в 1918 году были попытки установления власти маргинального крыла социалистического движения, но эти попытки были в достаточной степени быстро ликвидированы националистически настроенными силами.

Германия проиграла войну. Империя рухнула, по сути, в 1918 году исчезла целая цивилизация – но не исчезли люди, которые помнили о былом величии Рейха.

Некоторые из них продолжали воевать и тогда, когда Германия согласилась со своим поражением.

Фрайкоры из бывших солдат, унтер-офицеров и офицеров кайзеровской армии вели безнадежную, и оттого немыслимо ожесточенную войну на окраинных забытых фронтах. С большевиками и латышами в Курляндии сражалась «Железная дивизия» фон дер Гольца (в августе 1919 года преданная «веймарцами» и обманутая латышами, которым она фактически подарила независимость), с поляками в Верхней Силезии (события мая 1921 года) – «Оберланд» Йозефа Ремера, «Стальной шлем» – с «Красной армией Рура» (после капповского путча марта 1921).

Остальным просто не хватило фронтов.

И большинство солдат, вернувшихся с фронтов «непобежденными» (во всяком случае, так они считали), начали объединяться в свои союзы – просто потому, что за четыре года войны привыкли к солдатскому братству, единству во имя достижения общей цели – и не могли найти себя в послевоенной Веймарской республике. «Стальной шлем», «Боевой союз» в Мюнхене, фрайкор «Оберланд» доктора Вебера, «Рейхскригсфлагге» капитана Эрнста Рема, «Викинги» капитана третьего ранга Эрхарда (того самого, что повел морскую пехоту на Берлин во время капповского путча), десятки других объединений бывших солдат – были идеальной почвой для возникновения идей реванша.

Версальский мир – бесчестье и позор Германии – был еще более сильным раздражителем для «двухсот тысяч безработных капитанов и лейтенантов», чем послевоенное еврейское доминирование в экономике и политике Германии. Низвести великий народ до роли уличного попрошайки! Отнять не только имущество, оружие, золото и боевые корабли, но растоптать честь и достоинство немецкого солдата – это было слишком. И посему версальская система не могла просуществовать долго – немыслимое унижение Германии неизбежно порождало ответную реакцию. Реакцию абсолютного отрицания навязанных стране чужих ценностей и выработке, им в противовес, ценностей национальных, странной смеси консерватизма и социализма, приправленной густым антисемитизмом.

А разве другая реакция была бы возможна?

Физическое истребление всех носителей имперского духа (как в России) – было единственным способом избежать прихода к власти в Германии НСДАП. Перебить всех офицеров кайзеровской армии, всех университетских профессоров, всех сельских учителей, да что там – всех тех, кто умеет читать и родился до 1890 года! – тогда, может быть, нацисты и не пришли бы к власти. А ничего другого, чтобы сохранить послевоенную систему, сделать после Версаля было нельзя!

Коммунисты в России поступили именно так. Они вытравили из народного сознания все позитивное, что было в Российской империи, закрасили глубоким черным цветом всю тысячелетнюю историю страны, низведя ее до непрерывной классовой борьбы от времен Гостомысла и до победоносного ее завершения в октябре семнадцатого. Героями страны были объявлены насильники и убийцы (Разин, Пугачев, Болотников и их подельники), террористы («герои Народной воли»), предатели и клятвопреступники (Герцен, «декабристы» и прочие иуды). Мало того, вся человеческая история стала рассматриваться как непрерывный путь человечества к созданию «пролетарского государства», высшего и самого разумного способа человеческого общежития.