Возникло ощущение, что ночью произойдут события, которые хорошо бы предотвратить. Мимолетное беспокойство, которое Эхуд не столько отогнал, сколько отразил в зеркале, бросив вопросительный взгляд и получив в ответ спокойный и уверенный взгляд отражения. Глупости. Нужно хорошо выспаться, а утром он заедет за Игорем, они перед работой проведают Владимира и спросят, как провела ночь Тами.

Эхуд нашел на тумбочке в прихожей набор ключей, заглянул в гостиную – Игорь спал, натянув плед до плеч, – и покинул квартиру, заперев дверь снаружи. Он был уверен, что у Игоря есть второй набор ключей – не мог не быть. Эхуд помнил, что Игорь открывал дверь ключами, которые достал из висевшей у него на плече сумки. Открыв, обратно в сумку и спрятал.

* * *

Игорь не спал – находился в состоянии полудремоты: так устал за день (не столько физически, сколько эмоционально), что не мог открыть глаза, но именно усталость не позволяла заснуть. Он слышал, как ушел Эхуд, но встать и попрощаться было выше его сил. Слышал, как щелкнул в двери ключ, и даже подумал что-то по этому поводу, но так лениво и необстоятельно, что и мыслью это назвать было нельзя – нечто апатично-невнятное, но почему-то беспокоящее.

Ощущения опустились на более глубокий подсознательный уровень, и Игорь оказался в чем-то, напоминавшем американские горки. Он взлетал и падал, и несся куда-то, а потом возвращался кружным путем. Траектория движения ему напоминала нечто знакомое, много раз виденное, он чувствовал, что сложное движение, вызывавшее ощущение подъема и падения, на самом деле очень просто, и если бы он думал, то понял бы происходившее, но он не думал, только чувствовал и оставался в неведении. Неприятное ощущение: чтобы понять, нужно лишь протянуть в нужную сторону нить мысли. Мысль ему действительно представлялась в виде тонкой золотистой нити, протянувшейся от одного ощущения к другому. Нить имела причудливую форму, но в то же время простую и повторявшую себя, как фрактал: будто на разные лады говоришь собеседнику одно и то же, с разными интонациями, разной громкостью, разными даже намерениями – и слышишь вроде бы разное…

Ощущение томительного непонимания.

Сон?

Игорь понимал, что не спит. Потом понял, что даже не дремлет, а просто лежит с закрытыми глазами и видит вместо обычных розовых кругов и колец непрерывную золотистую спираль. Он не мог – и не хотел – открыть глаза, чтобы прервать наваждение, и потом, гораздо позднее, раскладывая запомненное «по полочкам», сравнил свое состояние с наркотическим трансом. Он никогда не принимал наркотики и никогда не был в состоянии измененного сознания, но много об этом читал, а еще больше видел по телевизору и был уверен, что сравнение правильное. Тогда, однако, ему было не до сравнений, он летел в пространство, скрученный нитью, более прочной, чем самый прочный канат, не мог не только пошевелиться, но не мог и думать, сопоставлять, будто сознание тоже было опутано нематериальной нитью, и…

Телефон.

Телефон лежал на журнальном столике – можно было протянуть руку и взять аппарат, заставить его замолчать. Но для этого надо было допустить в мозг не ощущение звука, все более громкого и настойчивого, но и мысль о том, что звонит телефон, и нужно протянуть руку…

Разве обычно он сначала думал, а потом дотягивался до трубки? Движение было инстинктивным; часто он уже произносил «алло» и, только услышав ответный голос, понимал, что с этим человеком ему говорить не хочется; нужно было сначала взглянуть на дисплей…

Телефон умолк – переключился на автоответчик.

Но состояние изменилось. Игорь, наконец, открыл глаза. Первое, что он увидел: часы, висевшие над телевизором. Два часа тридцать семь минут. Дня? Ночи?