– Добрый вечер, Фанни.

– Вы рано сегодня. Погуляйте, пока будет ужин, хорошо? Кстати… – она помедлила. – Он узнал вас?

Игорь покачал головой.

– Почему-то сегодня с утра – мне Ора сказала, – он повторяет имя Рая. Это ваша мать?

– Да.

Он понимал, что Фанни ждала продолжения:

– Она умерла почти пять лет назад.

«Молодая» – прочитал он во взгляде Фанни.

– Мама, – сказал Игорь, – была моложе папы на семь лет, ей было тогда… – он предоставил Фанни самой посчитать. Молодая, да. Когда она вышла за папу, ей исполнилось восемнадцать, а папе двадцать пять, он был многообещающим инженером.

– Она болела? – женское любопытство, или желание медика знать детали болезни?

– Несчастный случай, – сказал он, надеясь, что голос не выдал его волнения, смущения и чувства невероятности, всегда овладевавшего им, когда он вспоминал день десятого июля.

У Фанни были еще вопросы, но она поняла, что нельзя задавать их в присутствии отца.

– Я посижу в холле, – сказал Игорь.

Фанни подкатила к кровати сервировочный столик, накрытый салфеткой, и взяла отца за локоть. Обычная процедура. Игорь вышел и прикрыл дверь. Постояв, направился в противоположное крыло, но Тами не было.

Игорь вернулся в южный коридор и сел на диванчик, чтобы видеть дверь в отцовскую палату. Достал из сумки книгу – «Хоксмур» Акройда. Он несколько раз начинал читать и бросал, не мог активно включиться в текст, написанный специфическим сленгом восемнадцатого столетия. Речь в романе шла о переменчивости времени и вариациях истории, ему это было, в принципе, интересно, он любил книги, авторы которых понимали, в каком мире живут – впрочем, чаще всего понимание было сугубо интуитивным. Более того, неосознаваемым – и если тому же Акройду сказать, что роман у него соответствует нынешним представлениям о бесконтактных наблюдениях и принципам квантовой физики, он, конечно, удивился бы и не понял.

Игорь открыл книгу на заложенной странице, но вместо текста увидел, будто это произошло вчера: он возвращается с работы, открывает дверь своим ключом, все как обычно. И сразу ощущает разницу: в квартире тихо – не работает телевизор в гостиной, не слышны звуки из кухни, где мама в это время всегда раскладывала на столе посуду к ужину. И голоса не слышны – отец с матерью любили поговорить и ни минуты не могли просидеть в тишине, начинали перекрикиваться, даже если находились в противоположных местах квартиры. «Ты меня слышишь? – кричала мама из кухни. – Матан сегодня предложил новую структурную единицу, очень любопытно» – «Что-что? – отвечал отец откуда-то из спальни. – По радио сказали, что осенью выборы! Совсем им делать нечего?»

В полной тишине – звуки, казалось, замерли – Игорь прошел в кухню и застыл, не веря, не понимая, не принимая.

Мама…

– Мама! – крикнул он и услышал из спальни родителей тихий то ли плач, то ли стон.

Отец был дома, он не мог не видеть, не знать…

Что нужно делать в первую очередь? Вызывать «скорую»? Игорь не мог заставить себя… что-то приключилось с его сознанием… Он и потом не мог объяснить себе последовательность собственных действий. Вместо того, чтобы убедиться в том, что маме уже ничем не поможешь, он бросился в спальню, откуда все отчетливее слышались звуки то ли плача, то ли стонов. Распахнув дверь, не сразу увидел отца – тот сидел на полу между платяным шкафом и окном. Вытянул ноги, прислонился к стене и сцепил ладони на груди. Раскачивался, как на молитве, закрыв глаза, и стонал.

Что происходило потом, Игорь не то чтобы плохо помнил – в памяти случившееся запечатлелось так точно и прочно, что вспомнить произошедшее по минутам не составляло проблемы, – но, с другой стороны, в сознании и гораздо глубже возник психологический блок, будто забор с надписью: «НЕ ВСПОМИНАЙ!». Всякий раз, подойдя мысленно к этому забору, Игорь бросался прочь. Он не хотел, не мог заново переживать тот день.