Через долгое время поезд остановился, и голос на платформе возвестил:

– Станция Маркет-Бландинг!

Маркет-Бландинг – одно из тех сонных поселений, которых не коснулся прогресс, если не считать самой станции и комнаты над бакалейной лавкой, где по вторникам и пятницам показывают кинофильмы. Церковь здесь норманнская, жители в своем большинстве относятся к палеозойской эре. Оказавшись тут в промозглый весенний день, когда юго-западный ветер послушно сменился восточным, а прижимистые обитатели еще не зажгли света, человек ощущает, что он неведомо где, беспомощный и одинокий.

Охраняя хозяйский багаж и угрюмо глядя в сумерки, Эш совсем затосковал. Из масляного фонаря сочился мутный свет. Небольшой крепкий носильщик жонглировал большим бидоном. Восточный ветер трепал нервы холодными, мокрыми пальцами.

Где-то в темноте, в которой скрылись на машине мистер Питерc и его дочка, притаился замок со всем его этикетом. Скоро туда попадет и он. Эш задрожал.

Из полумрака, в слабых лучах, появилась Джоан, усадившая хозяйку в машину. Она приветливо улыбалась, как в былые дни.

Если бы девушки знали, что такое ответственность, они бы последили за своими улыбками. Бывают минуты в нашей, мужской, жизни, когда улыбка производит разрушительное действие. Джоан и раньше улыбалась Эшу, но минута не пришла. Он одобрял ее улыбку в отвлеченном, критическом плане; одобрял – но не восторгался. Теперь, протомившись пять минут на неприютной платформе Маркет-Бландинга, он обрел, как сказали бы спириты, повышенную чувствительность. Улыбка подействовала на него как крепкий напиток и добрая весть, вместе взятые. Безотрадная пустыня превратилась в страну, текущую молоком и медом. Мы не преувеличим, если скажем, что он пошатнулся и вцепился в хозяйский чемодан.

Улыбки, оказывающие такое действие, заслуживают исследования и – в данном случае – его оправдывают. Многое лежало за улыбкой, которой Джоан озарила сумрачную станцию.

Прежде всего у нее (Джоан) изменилось настроение, успешно загнав соперничество в темный угол. Немного подумав, она решила, что Эш не заслужил такой манеры и вести себя так смогла бы только кошка. Решив это, она собралась вернуться при первой же встрече к былому радушию. Казалось бы, этого хватит; но нет. Была и вторая причина.

Сажая Эйлин в автомобиль, Джоан уловила испуганный взгляд шофера, а через секунду-другую, услышав обращение «Фредди», многое поняла. Как успокоится он, подумала она, когда, тревожно спросив невесту, кто это, узнает фамилию горничной! Наверное, проурчит: «Похожа на одну знакомую девушку…» – и разовьет тему, рассуждая о том, как удивительны пути Природы, плодящей двойников. Все это было смешно, и Джоан улыбнулась. Воспоминание о том, что Фредди, по словам этого Джонса, писал ей стихи, согрело ей душу.

Эш, не обладавший чудотворным чутьем, уловил только первую причину, да и то не полностью. Он решил, что Джоан ему рада, и мысль эта подействовала на него как благая весть или сильное лекарство. В жизни каждого мужчины есть мгновенье, о котором он говорит в последующие годы: «Тут я и влюбился». Сейчас оно наступило. За тот микроскопически малый отрезок времени, который понадобился носильщику, чтобы докатить бидон до конца платформы и со звоном швырнуть его к собратьям, Эш полюбил Джоан.

Слово «любовь» так растяжимо, что обозначает многое, от вулканической страсти Марка Антония до того тепловатого чувства, благодаря которому приказчик из бакалейной предпочитает горничную из второго дома по Хай-стрит кухарке из дома сразу за почтой. Тем самым утверждение «Эш полюбил» тоже надо проанализировать.