– Недурно получилось, – Паша хотел сказать что-то ещё, но тут в дверях появилась Лена и жестом пригласила мужчин к столу.

Гарик встал, обнял жену. Глядя на них, Платов впервые осознал, какие они красивые и необыкновенные люди.

История жизни предков Пашиных друзей Лены и Гарика была действительно необыкновенна и нетипична даже для того сумбурного предвоенного и предреволюционного времени, когда великие князья, нацепив красные банты, вышагивали в антимонархических демонстрациях, а кузнец с Литейного завода, ещё вчера вступивший в какую-то прогрессивную партию, название которой он так и не смог выговорить, ковал из чугуна образ Спасителя, приговаривая: «Чтоб на века, чтоб вера не угасла».

И вот в самый канун первой империалистической на заднем пороге главного дома Остёрского поместья князей Еланских объявился довольно высокий человек, одетый в чёрный глухой сюртук с маленькой шапочкой на затылке.

Проходивший мимо слуга с удивлением оглядел необычного пришельца и поинтересовался:

– Чего угодно? И почему с заднего входа?

– А угодно мне быть принятым его высокопревосходительством, а с главного входа нам нельзя.

Лакей пожал плечами и буркнул:

– Доложу дворецкому, а там уж как енирал решит.

Прошло немало времени, пока мальчонка из прислуги поманил странного человека пальцем и, указав на длинный коридор, выпалил:

– Иди коридором, там увидишь дворецкого Осипа – он тебя к ениралу и проводит.

Генерал от инфантерии князь Сергей Аристархович Еланский разучивал на виолончели «Турецкий марш». Аккомпанировала ему на рояле миловидная молодая женщина. Первой увидев остановившегося на пороге необычного гостя, она опустила руки от клавиш, слегка кивнула незнакомцу и направилась к выходу из музыкального салона.

– Спасибо, Варенька. Продолжим позже.

Князь повернулся к визитёру и рукой пригласил пройти в салон:

– С кем имею честь?

Гость стушевался, как-то ссутулившись, откашлялся и с сильным южным акцентом представился, поклонившись:

– Глава еврейской общины Гродненского уезда Лейба Исаак Бен Шмуль Шапиро.

Сергей Аристархович от неожиданности происходящего немного растерялся и, чтобы скрыть растерянность, улыбнувшись, заметил:

– Да у тебя имён больше, чем у принца Ольденбургского.

– Это для представительства. А так я просто раввин Лей-ба Шапиро.

– Чем обязан? – голос генерала приобрёл свойственный ему командный регистр.

– Милостивейше прошу, ваше высокопревосходительство, приютить малую толику беженцев.

– А что же вам в Гродненском уезде не жилось? И почему именно у меня?

– В насиженном месте уж больно притеснять нас стали. И молодой барин пьяницей оказался, и его холопы, как напьются сивухи, давай дома наши крушить да баб наших гонять. Вот и снялись мы с насиженного места. А к вам подались, потому что наслышаны, что человек вы праведный, справедливый; хоть строгий, но своих в обиду не даёте. А кроме того, черта оседлости впритык у вашего поместья проходит – 70 вёрст от Киева и 80 до Чернигова.

– И сколько же вас, убогих?

– Девятнадцать мужеского пола, двадцать баб да семеро детей малых.

Генерал Еланский был человеком неудержимой храбрости, манёвры его полков в сражении под Плевной вошли во все штабные пособия. Но, как многие отважные люди, генерал был крайне сентиментален.

Раскуривая длинную трубку, князь Еланский в задумчивости расхаживал из угла в угол салона. Затем махнул рукой, дёрнул длинный шнур колокольчика. Вмиг в салоне появился дворецкий.

– Осип, пришли ко мне управляющего.

Управляющий Евсей явился незамедлительно и, склонив в поклоне голову, зычным басом оповестил: