– Например? – уточнил Дэнни.

Иван пожал плечами.

– Например, что хочет засунуть мою голову в печь.

– Думаешь, Уилл именно это имеет в виду?

– Нет, но, может, он говорить, а ты его просто не слышишь.

– Ну пусть откроет рот и скажет, – вздохнул Дэнни. – Прошло уже больше года. Что бы он ни старался донести своим молчанием, вряд ли это хуже гробовой тишины.

Девчонки притворялись, будто не смотрят на мальчишек, болтая с подругами или играя в телефоны, а мальчишки делали вид, что не наблюдают за девчонками, хотя втайне надеялись их впечатлить, чеканя мяч или снимая на видео, как ни с того ни с сего начинают колотить ничего не подозревающих одноклассников. Все друг за другом следили, только исподволь. Это напоминало большую игру в гляделки: моргай сколько хочешь, но, если кто-нибудь заметит, как ты на него пялишься, – сморщишься, как посыпанный солью слизняк. Лишь у одного человека хватало самоуверенности, чтобы выдержать каждый взгляд на школьном дворе; в тот день, как и почти всегда, Марк не спускал глаз с Уилла.

– Серьезно, это было безумие! – тараторил Мо, пока они с Уиллом пробирались сквозь толпу, направляясь к школе. – Львов восемь, если не больше – на самом деле львиц, львы-то не охотятся, – поедали этого быка, или бизона, еще живого, а он… ну, просто стоял и щипал траву, пока они его кусали, и…

Уилл ткнул Мо локтем под ребра.

– За что? – протянул тот, потирая бок.

Уилл кивнул в сторону трех неопрятных мальчишек, шагавших им навстречу. Они были старше и выше Уилла и Мо, чем страшно гордились. В своих незаправленных рубашках и болтающихся галстуках они походили на троицу заработавшихся детективов. Хотя если Марк с прихвостнями и имели какое-то отношение к преступности, то уж точно не боролись с ней. Марк был на несколько дюймов ниже остальных членов банды, но его слава главного задиры старшей школы «Ричмонд» компенсировала недостаток роста, ума и красоты, как и отсутствие передних зубов. Чтобы впасть к нему в немилость (впрочем, милостей за ним и не водилось), даже делать ничего не требовалось. Сам факт твоего существования делал тебя участником лотереи боли Маркуса Робсона, и почему-то – Уилл никак не мог взять в толк почему – его имя выпадало как минимум в два раза чаще, чем остальные.

– Идем, – поторопил его Мо. Они ускорили шаг в надежде поскорее добраться до класса. Старшие мальчишки тоже поднажали, преследуя их в толпе, как три акулы, учуявшие в воде кровь.

– Парни, гляньте, кто у нас тут! – Марк перегородил Уиллу и Мо главный вход. – Тупой и еще тупее. Или как – «глухой и еще тупее»?

– Я же говорил, я не глухой! – возразил Мо. – У меня…

– Что? – Марк приставил к уху ладонь. – Не расслышал.

– Я сказал, я не глухой, у меня просто…

– Что?

– Говорю, я не…

– Не слышу, Мо, погромче! – не унимался Марк.

Тут Мо наконец уловил иронию и вздохнул.

– Идиот, – пробормотал он, поправляя слуховой аппарат.

– Что ты сказал?! – выпалил Марк.

– Ты же меня не слышишь, – съязвил Мо.

– Следи за языком, – рявкнул Марк и дернул Мо за галстук так сильно, что узел затянулся в крохотный шарик. – Бери пример со своего парня.

Мо пытался ослабить галстук, а Марк тем временем повернулся к Уиллу.

– На что уставился?

Уилл пожал плечами и опустил глаза.

– В чем дело? – фыркнул Марк. – Нравлюсь?

Мальчик покачал головой.

– Хочешь сказать, я урод?

Уилл снова покачал головой.

– Значит, все-таки нравлюсь? – настаивал Марк.

– Оставь его в покое, – после попытки удушения голос Мо звучал хрипло.

– Заткнись, Моби Бзик, – огрызнулся Марк.

– Моби Бзик, – повторил Тони, самый высокий из троих. – Прикольно.