обращался с взведенным курком револьвера. В очереди перед Марком было всего двое – женщина в коричневом берете и сером дафлкоте, и темнокожий пенсионер в потертом костюме и с большой кожаной сумкой через плечо.

Женщина мило улыбнулась Клэму и протянула телефон к терминалу. Телефон дзынькнул, чек вылетел как язычок-гудок на дне рождения недовольной девочки в костюме подсолнуха7, дама взяла свой картонный пакет с рисунком цветов и ушла. Пенсионер подошел к кассе.

– Сэмюэл! Рад тебя видеть!

– Здравствуй, Клэм, – сказал с актерской интонацией старичок.

– Как внучка? Больше не ругали из-за одежды?

– Лакиша дала ей втык. Ну, мелкая и смирилась, теперь не носит эти юбки. Сам понимаешь, время такое, – сказал он на выдохе.

– Слушается и то хорошо.

– Но когда ее ухажер заезжает, все повторяется… Мы в 16…

– Сэмми, вас в 16 и в школу-то не пускали, – перебил его Клэм.

– Я не такой старый, – улыбнулся старый темнокожий мужчина.

– Ага, а я Стив Харви8 на полставки.

Оба разразились негромким, но хохотом. Марк смущенно улыбался, потому что «Сто к одному» он никогда не любил. Последний раз он видел его по телевизору, когда ведущим был парень, когда-то намывавший айсберг для бургеров рядом с принцем Замунды9.

Клэм пулеметной очередью закидывал продукты в ячейку слева от кассы, старичок медленно их подбирал и играл в тетрис. Когда настала пора расплачиваться, он вытащил две банкноты, протянул руку к продавцу, но тут же машинально отодвинул ее. Все его действия были неестественно грациозны.

– Еще мне стики нужны, бронзовые. Две штуки.

– Сэмми, скоро восьмой десяток, – покачал головой Клэм.

– Это Лакише.

– Она берет желтые, сэр.

Клэм повернулся к стойке с сигаретами и нажал на кнопку сбоку. Шторка лязгнула с противным металлическим звуком, и обнажились табачные изделия. Бронзовых стиков на полке не было.

– Поставка в подвале, еще не разобрали.

Клэм опустил шторку назад, та опять с гадким скрежетом закрылась. Он подкрутил звук у радио10, вылез из-за кассы, задев животом цитрусовые конфетки, продававшиеся поштучно, и пошел к дальнему углу, в котором под потайной дверкой был ход в подвал.

Марк и старичок уважительно переглянулись. Марк пододвинул выбранные им припасы поближе к сканеру, мужчина в потертом костюме долго и копотливо рылся в кармане, достал четвертак и положил его в коробочку «Сиротам из приюта имени Кобблера». На коробке был нарисован младенец с леденцом. В отличие от больших супермаркетов города, деньги, которые периодически скапливались в этой импровизированной копилке, действительно отправляли в приют и они тратились на разные нужды, а их было много – еда, карандаши, бумага, чистящие средства, постельное белье и многое другое.

Спустя минуту Клэм вернулся с блоком бронзовых стиков. Достав две пачки, остальные он сложил рядом со стойкой – ему самому порой надоедало слушать ужасный звук жалюзи.

Сэмюэл опять протянул ему две банкноты. Клэм привычным движением открыл кассу, отсчитал сдачу и выдал в обратном направлении несколько монет.

– Джамбалайя будет завтра в два часа. Греть начнем к часу, корытец достаточно. Если захочется свежака – приходи пораньше.

– Это тот Клэм, которого я знаю.

Продавец поджал нижнюю губу и вопросительно посмотрел на старичка.

– Я просто подумал… А вдруг каждый раз когда старина Клэм спускается в подвал, то там сидит связанный еще один Клэм… Настоящий! С фамилией! Тот, что каждый раз советует мне бросить курить и чаще гулять с Айешей…

Марк угадал пересказ фильма, что называется с первой ноты, но тотчас оказался поражен, ведь старичок уже был не в магазине – он блистал перед “камерой”, зрителями, примеряя ужимки и гримасы, раскачиваясь и жестикулируя тонкими пальцами. Он рассказывал сюжет фильма и его дыхание сбивалось, но пауз он не брал. Сверху на него лился рассеянный свет софитов, бинокли из амфитеатра ослепляли его мутные от старости глаза, настил источал аромат свежей раскупоренной пудры.