Я поставила стакан на стол, вытерла руки о джинсы, достала ноутбук и начала печатать.

Начало семестра всегда таит в себе волшебство. Это время – пустая страница, на которой скоро что-то появится. Деревья, которыми был усажен весь кампус UBC, потихоньку окрашиваются в осенние тона, дни еще длинные, а вечерами тепло. Застенчивые первокурсники смешиваются в толпе со «старичками», которые весело приветствуют друзей. Повсюду только и слышно «Как прошло лето?» и «На какие предметы записался?». Новые ежедневники и тетради для конспектов.

Я сильно недооценила суматоху в книжном магазине и управилась позже, чем рассчитывала, поэтому на первое занятие мне пришлось поспешить. До факультета писательского мастерства пешком несколько минут, но на кампусе было так много народу, что мне то и дело приходилось тормозить, чтобы обойти группки студентов.

Мне было ужасно неприятно опоздать именно на первое занятие по эмоциональному интеллекту. В группе собралось всего около тридцати человек. То есть это не тот курс, где студенты постоянно входят и выходят из аудитории и куда можно проскользнуть незаметно. Наоборот. Опоздание заметят все. Дверь была уже закрыта, я тихо постучала и вошла в аудиторию.

Профессор Коннел коротко взглянул в мою сторону. Он стоял, облокотившись на кафедру, и кивнул мне.

– О, вот и опоздавшая! Садитесь-садитесь. – Он улыбался, но у меня все равно вспыхнули щеки.

– Извините. – Я быстро перевела взгляд с профессора на парты. На передних рядах уже не было места, я улыбалась однокурсникам и отдаленно знакомым, заприметив свободное местечко в предпоследнем ряду. Я с облегчением начала протискиваться вдоль рядов. И когда я уже хотела сесть, оцепенела.

Только не это.

Нет…

Только не это.

Он сидел на последнем ряду, опустив голову. Темные волосы падали ему на лоб, закрывая глаза, но я все равно его узнала. Стройная фигура, длинные пальцы, в которых он держал карандаш и что-то корябал в блокноте. Мое сердце уже колотилось как бешеное из-за пробежки до аудитории, но теперь и пульс начал зашкаливать.

Не знаю, как долго я стояла без движения. Возможно, слишком долго, потому что Скотт поднял голову и скользнул по мне взглядом. Он смотрел снизу вверх, сперва на ноги, потом на живот, грудь, и так до моего лица. Сначала его взгляд был скучающим, отстраненным. А потом он понял.

Я резко развернулась, не дожидаясь изменения выражения его лица. Я уселась на стул по диагонали от него. Черт! На другом конце аудитории было свободное место. Почему я села именно там, где меня сорок пять минут будет прожигать презрительный взгляд Скотта?!

Я с силой заставила себя успокоиться и отпустила сумку, которую все это время прижимала к груди. Дрожащими пальцами вытащила ноутбук. Возможно, я все себе нафантазировала, но присутствие Скотта ощущалось так сильно, что у меня начало жечь в затылке, и я не решалась открыть ноут. А что, если я забыла закрыть файл с «Притворяясь»? Он точно успеет взглянуть на экран до того, как я закрою вкладку, увидит свое имя, и тогда… Не знаю, что тогда, но ничем хорошим это точно не кончится.

Дыши, Хоуп. Нужно дышать.

Как это вообще возможно? Что он тут забыл? Почему он сидит в аудитории университета и почему, черт возьми, никому до этого нет дела?!

Я незаметно обернулась, ожидая увидеть шушукающихся одногруппников и направленные на Скотта взгляды. Но нет, ничего подобного! Никто не оборачивался. Я ничего не понимала. Это же Скотт! PLY. Он сидел тут словно один из нас.

Я знала, что до начала успешной карьеры он учился в UBC писательскому мастерству. Конечно, я об этом знала, на этом построен сюжет «Притворяясь». Скотт рассказывал в интервью, как в первые недели учебы он сидел на лекциях по английскому, а ночами записывал биты. Вместо домашних заданий он писал тексты песен и бросил универ сразу после первых промежуточных экзаменов. Я помнила все его интервью. Я помнила, с какой интонацией он об этом рассказывал. Как сияли при этом его глаза. А сейчас… Он сидел позади меня. Вот так просто.