Я смотрю на зеркальную гладь озера и вдыхаю ледяной воздух. И что я тут забыл? Потом оглядываюсь на Ниель – она сидит, засунув ноги в спальный мешок. Смотрю, как она достает из своего бездонного, как у Мэри Поппинс, кармана термос, а из другого – пакетик с зефиром. И улыбаюсь. Нет, что я тут забыл, как раз вполне ясно.

– У тебя там, может, и обогреватель есть?

Она закатывает глаза:

– Не говори глупости. Иди сюда, садись.

Я расстегиваю спальный мешок и разворачиваю его рядом с Ниель. Она открывает термос, от него поднимается струйка пара.

– Дай угадаю, что у тебя там. Горячий шоколад?

– И не просто шоколад, а мой любимый. – Она наливает в крышку. – На, попробуй.

Я сажусь на свой темно-синий спальный мешок и беру у нее из рук крышку. Пахнет шоколадом, но только… еще слаще.

– Боишься отравиться?

– Да ничего подобного, – обиженно возражаю я. Делаю маленький глоточек. Черт, а вкусно! – Что это?

– Горячий шоколад «Милки вэй». Я туда еще карамели и мокко добавила.

– О, как в моем любимом мороженом.

– Ммм? – Непонятно, что она хочет сказать, с полным-то ртом зефира.

Я смеюсь.

Она проглатывает зефир и безудержно хохочет. И тут я забываю обо всем на свете. Я и раньше слышал, как Ниель смеется, но сейчас ее смех звучит совсем иначе – легко, беззаботно. Я так ясно помню этот смех. Это одно из моих самых любимых детских воспоминаний.

– Что такое, Кэл? – спрашивает она. – Все в порядке?

– Э-э-э… да, – отвечаю я, возвращаясь к реальности. – Не обращай внимания, просто я еще не до конца проснулся.

– Уже недолго ждать, – объясняет Ниель и ложится на спину, натягивая спальный мешок до подбородка.

– А чего мы ждем-то?

– Мы увидим падающие звезды – только очень много сразу и ярче, чем обычно.

Мы сидим, ждем, и через несколько минут я уже чувствую, что замерз как собака. Тогда я забираюсь в спальный мешок и ложусь рядом с Ниель, подложив руки в перчатках под голову.

Мы лежим молча. Небо все усыпано звездами, несмотря на низко висящую огромную луну.

– А я надеялся, что мы сегодня встретимся, – говорю я, не глядя на нее.

– Вот и встретились, – коротко усмехается она.

– Я про вечеринку. Ты что, про нее забыла?

Ниель молчит. Я перевожу взгляд на нее и вижу, что глаза у нее неподвижные, как будто она смотрит не отрываясь на какую-то звезду.

– Нет, не забыла, просто… Понимаешь, люди меня чаще всего раздражают, а когда я напьюсь, то иной раз даю им это понять.

– Выходит, на вечеринки с тобой можно не рассчитывать? – со смехом спрашиваю я.

– Я хожу иногда, но у меня лимит – раз в месяц.

– А в этом месяце ты еще свой лимит не исчерпала? – спрашиваю я, не отрывая от нее взгляда.

Ее профиль – сплошные плавные линии, подчеркнутые изгибом пухлых губ. До сих пор я как-то не замечал, какие у Ниель губы – глаза отвлекали на себя все внимание.

– Нет. Пока еще нет. – Она бросает на меня быстрый взгляд и снова переводит глаза на небо.

– Тогда… приходи в следующие выходные на вечеринку, которую устраивают мои друзья, – предлагаю я.

Надеюсь, что, если это будет не слишком похоже на приглашение на свидание, она все-таки придет. Я как раз ломал голову, как бы так устроить, чтобы Рей на нее поглядела.

– А куда?

– Пока не знаю точно. До выходных еще дожить надо. Увидимся в «Бин баз» в четверг, тогда и скажу. – Таким образом я хочу получить гарантию, что еще увижу Ниель на этой неделе.

– Хм… Ладно.

Я опять перевожу взгляд на небо и улыбаюсь неизвестно чему.

Мы снова молчим. Я слышу, как плещется вода о пирс. Это убаюкивает. Устав ждать, я наконец чувствую, как тяжелеют веки.

– Смотри, звезда!

Я открываю глаза. Ниель, вытянув руку, показывает пальцем. Но я уже прозевал.