Она соскребла ложкой остатки хлопьев, съела их, а потом поднесла миску к лицу и допила остатки молока.

– Приступим к оладушкам, – сказала она. – Хочешь?

– Мм… пожалуй, приступим, – согласился я.

Мы снова пошли в кухню.

– Так у него получилось? – поинтересовался я.

Она шла впереди меня и рассказывала на ходу:

– Тут было не бог весть сколько подопечных поначалу. Меня он нашел в тот период, когда я ночи напролет бродила по тихим улицам, по берегу моря, по крышам зданий, ну, ты и сам знаешь. Однажды на ночном сеансе в каком-то маленьком кинотеатре в Тель-Авиве я впервые увидела одиноко стоящее дерево. Он сидел на противоположном конце моего ряда и общался со мной при помощи мыслей. Но когда я сюда приехала, я была единственная.

Теперь она уже активно шарила по кухонным ящичкам и шкафчикам, чувствуя себя как дома, зная, где что лежит.

– Труднее всего нас найти. Если подумать, мы не кричим на весь мир, что читаем мысли, потому что это привлекает излишнее внимание людей. Большинство предпочитает тишину и секретность. Так что львиная доля работы Шапиро – это выйти на читателей мыслей, разыскать их. Потом еще надо убедить приехать сюда, а когда приедут – пройти с ними весь курс. Мне кажется, я одна из немногих, кто действительно дошел до конца.

– И как тебе сейчас после терапии? – спросил я, глядя, как она мешает тесто. – Нет проблем?

– Чуда не случилось, – сказала она. – Достань вон оттуда сковородку и масло, пожалуйста. Масло в шкафу-кладовке, вон там сбоку. Я действительно гораздо лучше могу держать себя, по большей части умею отличать, какие мысли – мои, а какие нет, но не в совершенстве. Совершенства не бывает. Всегда есть знак вопроса. Если вокруг слишком много людей, даже я не выдержу. Но я могу вести машину или идти по улице не в час пик, могу – если повезет – сидеть в кафе с еще тремя-четырьмя людьми вокруг, при условии, что они достаточно далеко. Я всегда интуитивно понимала, как это работает, что надо найти свой якорь, понять, какие мысли мои, узнав себя получше, но сказать легче, чем сделать. Благодаря Шапиро я освоила пару приемов, нашла несколько более или менее надежных якорей.

– Не то что я, – сказал я, наливая масло на сковородку. – И как вы разыскали людей?

Она начала жарить оладушки, и сладковатый запах разлился в воздухе.

– Ну, во-первых, был список. Шапиро составил список всех читателей мыслей в Израиле и в мире, и мы выходили на связь с теми, до кого могли дотянуться. Рассказывали им о себе и предлагали приехать. В основном связывалась с ними я, стала кем-то вроде контактного лица, ездила туда-сюда по Израилю и по миру, встречалась с читателями мыслей. Большинство предпочитало, чтобы их оставили в покое, часть уже вступила в объединение, которое Мендель создал, и им этого было достаточно. Мы старались хотя бы добавить их в список рассылки или записать номер телефона.

– А как Шапиро составил список?

Она подняла бровь в легком раздражении:

– Исследования, связи, откуда мне знать? Он делал всю работу, сидя у себя в домике, и иногда звал меня, чтоб выдать очередное имя. Думаю, что еще наши люди помогали.

– Наши люди?

– Это во-вторых. Шапиро со временем создал целую сеть, свою агентуру – из обычных людей, не-читателей мыслей, которые сообщали ему обо всем, что могло быть связано с читателями мыслей, о которых он не знает. Например, ты. Наш человек в больнице услышал о твоем обмороке на вечеринке, увидел, что это подходит под определенные параметры, которые мы ему выдали, и связался со мной.

– И вот я здесь, – сказал я себе под нос. – А что за «атмосферный шлюз»?