Если ребенку повезет и ему помогут понять многое из того, что он не понимает, он сможет познать человеческие чувства. Он узнает, какие из них можно выражать (например, обнимая и целуя), а какие следует переживать внутри, не подавляя, но и не проявляя открыто (например, желание уронить младенца). Все дети рано или поздно узнают о чувствах. Некоторые будут подавлять свою тревожность и чувство вины, потому что родители, когда они пугаются и сердятся, говорят им, что они плохие, и жестоко их наказывают. Такое подавление вполне естественных проявлений может впоследствии привести к трудностям. Другим удастся найти безопасные для окружающих способы выражения своих чувств и контролировать те из них, которые представляют опасность, не испытывая при этом парализующее чувство вины. От того, насколько мы терпеливо ждем желаемого результата, зависит, каким путем в своем развитии пойдет ребенок. Однако даже если мы стараемся относиться ко всему с пониманием— и даже если время от времени нам это удается— нам так и не удается избавиться от гложущего чувства, что конца этому не будет. Будет.

Даже когда я пишу слова «школьный возраст», перед моими глазами встает картина и это отнюдь не буколический пейзаж… Комната моей четырнадцатилетней дочери напоминает мне последствия лондонской бомбардировки. На верхней полке ее шкафа— коллекция минералов вперемежку с чистым бельем. Я знаю, что под свитером на соседней полке можно найти засушенную лягушку, пачку контрабандных сигарет и три тюбика моей самой дорогой помады. И наконец, на третьей полке будут целые тарелки недоеденной пищи, которые стоят там иногда до двух недель— пока я не смогу больше переносить этот запах.

Мне до неприятного отчетливо вспоминается, что я была абсолютно уверена в том, что из моей дочери вырастет бродяга. Кроме того, она будет пироманкой, потому что втихую она баловалась со спичками; воровкой, потому что она время от времени брала деньги из моего секретера; и патологической лгуньей, потому что она всегда все отрицала. Когда она выросла и я пришла к ней в гости, она бросилась мыть чашку, едва я кончила пить, она отчитывала каждого, кто наводил беспорядок на кухне, она знала, как поддерживать тепло в печке, она по-хозяйски тратила деньги, и у меня даже в мыслях не было подозрения, что она говорит неправду. На семьдесят пять процентов это чудесное перевоплощение обязано тому, что она повзрослела. Мне хотелось бы думать, что оставшиеся двадцать пять процентов результат нашего воспитания, но я не могу поклясться, что это именно так и есть.

К тому моменту, когда моя дочь достигла переходного возраста, я начала понимать, что она действительно взрослеет; что меня беспокоило, так это то, смогу ли я когда-нибудь вернуться в нормальное состояние. Я была уверена, что я худшая мать на свете: я ничего ни в чем не понимала, мои требования граничили с тиранией, я безвкусно одевалась и выглядела настолько ужасно, что один мой вид вызывал панику на улицах. У меня были пещерные взгляды на дружбу мальчиков и девочек; мой повышенный интерес к таким вещам, как контрольная по грамматике и переход из класса в класс, делал меня воплощением самого занудства. Нельзя сказать, чтобы моя самооценка была особенно высокой.

Что же касается моей бедной дочери, то я была уверена, что она навсегда останется грубой, ленивой, враждебной и заторможенной маниакально-депрессивной психопаткой. К счастью, ее друзья были еще в худшем состоянии. Если бы кто-нибудь сказал мне, что эти лохматые, молчаливые личности, которые переступали порог моего дома, когда-нибудь станут умными, добрыми, красноречивыми, чуткими, заботливыми и любящими, я бы решила, что этот кто-то находится в еще худшем состоянии, чем я сама. Оглядываясь назад, я понимаю, что в том, что происходило с этими молодыми людьми, во многом виноваты были разбушевавшиеся гормоны, не говоря уж о стрессе, переживаемом ими оттого, что им надо проделать мучительную работу— перейти от детства к взрослости всего за несколько лет в социальном климате перемен, нестабильности, неопределенности и беспокойства. На самом деле все происходило именно так. Хорошо еще, что я старалась понимать их, проявлять чуткость, добиваться лучшего общения, но, кроме того, я должна была научиться терпеливо ждать перемен к лучшему.