Политика часто представляется нам каким-то особым миром: мы спорим о нем в соцсетях, но он все равно идет своим путем, благоухая отнюдь не розами, и не обращает внимания на протесты или насмешки в интернете. Да и праву людей выражать свое мнение по политическим вопросам не так много лет. В Исландии, на родине старейшего в мире парламента (альтинга), начали прислушиваться к мнению «всех свободных мужей» с 930 года, и такое представление о «демократии» стало образцом для всех последующих парламентов. Людям с другим цветом кожи, женщинам и рабам всюду отказывали в праве участвовать в псевдодемократическом процессе. (Как замечает историк-феминистка Эстель Фридман, в Африке и Латинской Америке до колонизации женщины обладали почти полным равенством, но лишились его, когда европейцы навязали захваченным странам собственную систему.)

Но постепенно все начало меняться. Рабство было официально уничтожено, и к 1870 году «небелые мужчины и освобожденные рабы-мужчины» в США получили право голоса. Но не женщины, которые так и остались «собственностью» своих мужей или отцов. Считалось, что женщинам не нужно право голоса: ведь мужья и отцы, конечно же, проголосуют так, чтобы защитить их интересы. Кроме того, предполагалось, что женщины «самой природой» предназначены для домашних дел, не требующих особого ума и проницательности. В 1792 году писательница Мэри Уолстонкрафт выступила против: по ее словам, нельзя смотреть на женщин «как на вечных детей, не способных вести самостоятельную жизнь». В своей важнейшей работе «В защиту прав женщин» Уолстонкрафт попыталась доказать, что интеллектуальные способности женщин не слабее, чем у мужчин, просто их постоянно лишают доступа к образованию, которое дает знания и учит мыслить. Почему? Возможно, по политическим причинам: «Если вы укрепите женский ум, развив его, то это будет означать конец слепого повиновения, но власть всегда добивается слепого повиновения, и поэтому тираны и сластолюбцы стремятся оставить женщин в темноте невежества, – первым нужны только рабы, а вторым – игрушки для их забавы».

Вслед за Уолстонкрафт многие женщины стали сомневаться: справедливо ли, что мы отрезаны от политической и правовой системы, но при этом должны ей подчиняться? Смутное недовольство в итоге привело к действиям феминисток первой волны середины XIX века, когда женщины в Великобритании начали объединяться в рамках Национального союза женских суфражистских организаций (NUWSS). Они выражали свой протест «прилично» и «цивилизованно»: забрасывали парламент петициями, проводили митинги, да и вообще вели себя как воспитанные дамы. Годами им ничего не удавалось добиться (так, в 1870 году парламент отверг первый законопроект об избирательном праве для женщин), и многие сочли, что нужен более решительный, менее «женственный» подход. Пора показать «мужской» власти, что женщины настроены серьезно и что к ним нужно прислушаться.

Во время новой, куда более воинственной кампании, проходившей под руководством Эммелин Панкхёрст (1858–1928) и Миллисент Фосетт (1847–1929), у общества уже не получалось закрывать глаза на действия женщин – они били витрины магазинов, обрезали телефонные линии, приводили в негодность газоны гольф-клубов (куда пускали только мужчин), портили в музеях картины, изображавшие обнаженную женскую натуру, поджигали дома политиков, пытались взорвать собор Святого Павла, Вестминстерское аббатство и здание Банка Англии. В 1913 году во время Эпсомского дерби суфражистка Эмили Дэвисон (1872–1913) попыталась схватить за уздечку лошадь, принадлежащую королю Георгу V, и была сбита с ног. Она умерла от полученных травм через четыре дня, но ее смерть привлекла внимание к суфражисткам.