И вы действительно сдержали себя – в семидесятых годах перестали писать о фантомологии, так и не доведя до конца литературное исследование этого явления. Вы переключились на другое исследование, удавшееся вам, кстати, не меньше, и так же, как фантоматика, брошенное на половине дороги. Я имею в виду исследование НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОГО разума. Разума не обязательно неземного (об этом вы писали в «Солярисе», «Непобедимом», «Эдеме»), но разума механического («Маска») или электронного («Голем XIV»), или того, казалось бы, фантастичнее – разума, рожденного в той Вселенной, что существовала до Большого взрыва, не пережившего этот ужасный катаклизм, но сквозь «космологическую щель» отправившего в будущую Вселенную свое послание («Глас Божий»).

Разумеется, и эти идеи были прогностичными, причем в гораздо большей степени, чем идеи популярной тогда науки, якобы предсказывавшей будущее – футурологии.

«Расцвет футурологии, – пишете вы в „Диалогах“, – породивший множество бестселлеров и осыпавший авторов золотом и славой ввиду надежд (иллюзорных) на то, что, в конце концов, будущее УДАСТСЯ предвидеть, надежд, подпитываемых политиками и широкой общественностью, быстро перешел в фазу увядания. Разочарование, вызванное неверными прогнозами, было большим, а обстоятельства возникновения и распространения известности главных футурологов – скорее забавными».

И далее:

«Но футурология вышла из моды. Продолжая действовать, она функционирует как бы вполсилы и тише, причем железным или, скорее, золотым правилом ее сторонников и деятелей является правило тотальной амнезии. Никто из них к своим прогнозам, когда они не сбываются, не возвращается, а просто пишут ворох новых и представляют их со спокойной совестью, ибо именно так зарабатывают на хлеб с маслом».

Почему ни тогда, ни позднее – сейчас, оценивая пройденный путь и сделанные вами же научные открытия (пусть и представленные в виде фантастических идей), – вы не задались вопросом, на который безусловно дали бы ответ и тем самым разрешили бы для себя (и для коллег по цеху фантастики) дилемму: надо ли писать о том, как представляешь себе будущее, или, не будучи способен гарантировать правильности предсказания, лучше им вовсе не заниматься?

Вы совершенно правы, пан Станислав, когда пишете, что «разочарование, вызванное неверными (футурологическими – П.А.) прогнозами, было большим». Это разочарование и вы, и другие фантасты могли бы в свое время предвидеть! И предвидели, кстати – в пример могу привести слова советского писателя-фантаста и изобретателя Генриха Альтова. «Футурология, – говорил Альтов в семидесятых годах, – менее способна к реальному предвидению будущего, чем научная фантастика. Причина проста – футурологи экстраполируют уже имеющиеся тенденции и потому ошибаются, поскольку тенденции имеют свойство прерываться в результате возникающих качественных скачков. Фантасты же, зная о тенденциях, предвидят именно качественные скачки в развитии и потому чаще футурологов оказываются правы».

И это действительно так. Футурологи XIX века экстраполировали в будущее существовавшую тенденцию – увеличение количества гужевого транспорта в Лондоне. Писатель-фантаст Герберт Уэллс в романе «Когда спящий проснется» (1899) правильнее оценил ситуацию, отдав будущие улицы английской столицы только что появившимся «механическим коляскам» – через сто лет в Лондоне Уэллса лошадей нет, но автомобилей более чем достаточно, а также многочисленных авиеток (одна из которых становится причиной гибели главного героя), о возможном господстве которых в воздухе не только футурологи и обыватели, но даже сами изобретатели «летающих машин тяжелее воздуха» и думать не думали.