Прежде чем приступить к доскональной ревизии, он осмотрел полки на предмет общего наличия, а не конкретного количества. Виски, джин, ром, коньяк, текила, чача, водка, граппа, шнапс, абсент, саке…

Были еще какие-то ракии, узо, орухо, сливовицы, привезенные из путешествий и замершие на полках вечными экспонатами иных культур. Были также всякие разновидности напитков, единые по сути, но разнящиеся по названиям: бренди, зубровки, бурбоны, мескали, метаксы…

Отдельным строем ожидали приказов командира настойки: венгерский «Уникум», немецкий «Егермейстер», чешская «Бехеровка». Их он использовал исключительно в качестве лосьона для полости рта – освежить дыхание после тяжелого боя.

Кто-то сказал бы, что так не бывает, что в доме не может быть собрано столько разнообразного алкоголя. Бывает и может, если хозяин дома любитель, если хозяин дома ценитель, да еще имеет некоторые возможности и пользуется некоторым влиянием.

Теперь нужно было провести расчет батареи по калибрам и оценить количество заготовленных боеприпасов. Для этого нужно было четко представлять план «боевых действий». Он и представил себе – изобразительно и выразительно – второй день по отъезду супруги.

Первое похмельное утро еще не было хмурым. Крепкие напитки могли отдыхать. Если бы рядом была какая-нибудь «дуняша», на более-менее трезвый разум которой можно было положиться, то он ушел бы в карьер сразу, с самого утра. Но нет. Решил же без «дуняш». Пусть отдохнут, наверстаем еще и перенаверстаем.

Маршрут был выверен годами. В первый день по отъезду он с самого утра отправлялся в пивной ресторан. В «Бочку». Перед ним выстраивали сет из нескольких сортов пива, раскладывали душистые и жирные яства. Но об этом после. Не отвлекаться, сейчас о крепком.

Днем первого дня тоже крепким напиткам делать нечего. После всяческих праздных блужданий по городским улочкам он отправлялся в ресторан винный, и тут уже могли быть варианты. И об этом после. Возвращался домой он через раков и вечер проводил за фильмом, раками и пивом. И тут наличие-отсутствие «дуняши» никакого значения не имело. Разве что в соло-версии раковые хитиновые панцири собирать и выносить придется одному. Но бак стоял во дворе, так что особой проблемы в этом он не видел. Такой план первого «холостого» дня был составлен несколько лет назад, но еще ни разу не удалось выполнить его в полном объеме.

А вот день второй… Со второго дня всяческие выезды в город отменялись. Дом переходил на осадное положение, весьма точно подмеченное Олегом Митяевым в песне «Авиатор»:

И возвратившись, долго я еще не сплю.

Пою и пью, а лето тает.

Пускай стучатся в мой ангар,

Я никому не отворю —

В нетрезвом виде авиатор не летает.

Он не любил летать в нетрезвом виде. Некоторые «дуняши», некоторые друзья тянули, звали, почти требовали сверзиться в социальные радости. Иногда он сдавался и отправлялся в нетрезвый путь по местам столь же злачным, сколь и престижно-дорогим. Но все же чаще дом становился крепостью и начиналась жизнь по строчке: «праздность трезвости, труд запоя». Начинался труд запоя.

Утро второго дня – это традиционный хлопок игристого. Как правило, он закупал пару ящиков Prosecco Nadin Valdobbiadene Dry. Во-первых, он когда-то с первого глотка влюбился в округлую прелесть винограда глера, а во-вторых, классические игристые брюты он не любил, предпочитая им сухие или экстра-сухие варианты.

Однако в последнее время он обзавелся товарищем, виноделом. Некогда французский бренд «Grand Imperial» перебрался в его регион и стал локальным брендом. Купажное игристое вино этого бренда (алиготе, совиньон блан, ркацители, мускатель) отличалось от своих собратьев тем, что в каждом перляжном пузырьке блестела частичка золота 586-й пробы. Этикетка была приклеена «вверх ногами», чтобы перед вскрытием перевернуть бутылку и получить не только вкусовые ощущения, но и визуальное удовольствие. Золото играло в пузырьках. Но все равно все заканчивалось хлопком, дымком из горлышка и дальше – по тексту.