Он обнимал Макса и подозрительно щурился, как кот от солнца. Мальчик не стал задавать лишних вопросов – мало ли, может, соринка в глаз попала? Зато в последний момент, когда Макс уже садился в поезд, папа протянул ему собранный дома пакет. В пакете лежали сочные пирожки с кисляткой, которые пахли земляникой и были просто обалденными на вкус.

Макс ни разу не ездил один, поэтому сначала он чувствовал себя осенним листиком на пустой ветке. Но вот прошли контролеры, ничуть не удивленные тем, что мальчик путешествует один, проверили предъявленный Максом билет, и на душе стало спокойнее. Ну один, что такого, он же взрослый. А больше никто не обращал на него внимания.

На вокзале Макс пытался разглядеть, садятся ли в электричку его ровесники, но никого не увидел. Мальчик оглядел вагон: трое пассажиров, кроме него. Вот женщина с корзинкой. Корзинку держит бережно и иногда заглядывает в нее, улыбаясь. Макс прислушался и различил тихое «Мяу». Чуть подальше мужчина в зеленой, похожей на военную, фуражке и такой же куртке. В руке он держал удочки в чехле, а на скамье напротив примостился круглый рюкзак. Рыбак, как окрестил его про себя Макс, был занят чтением газеты и ни на что не отвлекался. Последнюю скамью занимал пожилой мужчина, внимание мальчика привлекла его необыкновенная борода, и подумалось, что это Дед Мороз едет отдыхать на дачу. Белая, окладистая, такие бороды рисуют на новогодних картинках или у старых писателей. Мужчина дремал, надвинув клетчатую кепку на глаза, у его ног примостился маленький чемоданчик зеленого цвета, с окованными углами. Макс таких чемоданов ни разу не видел. На чемодане виднелись следы от старых картинок-переводилок, мальчик присмотрелся – похоже на цветы, но издалека не разобрать, а подсаживаться ближе не решился. Макс помнил, что с посторонними нельзя говорить. Ни с кем нельзя разговаривать, пока не доберешься до лагеря. На вопрос, встретят ли его, отец только покачал головой. И Максу стало тоскливо. У него было ощущение, что на самом деле он никому не нужен там, иначе что же это такое? Не провожают, не встречают, ничего не говорят. Разве так делают? Была бы тут мама – наверняка все сложилось бы иначе. Макс снова отвернулся к окошку.

«Ну и ладно! – зло подумал он, – Сам разберусь, без них!» В это «них» входили все взрослые на свете. Между тем станция сменяла станцию. Вот встал и вышел рыбак, оставив газету одиноко лежать на сиденье. И Макс неожиданно почувствовал, что у него с этой газетой много общего: его тоже оставили тут одного. Поэтому он встал, подошел к месту, где сидел рыбак, и забрал газету. Рядом с рисунком улыбающегося сома с длинными усами, значилось: «Веселый рыболов». Все статьи в нем посвящались рыбалке. Даже анекдоты на последней странице и те были об удильщиках. Макс уже хотел было отложить газету, как вдруг заметил заголовок «Спрячь мел!». Ему стало не по себе, осторожно обернувшись, он проверил, не смотрит ли кто на него, но нет, дедок так же дремал, а женщина ворковала с кошкой, или кто там прятался в корзине. Вздохнув несколько раз, как учил папа, Макс снова посмотрел в газету. «Рыбачь смело!» почитал он на этот раз. Похожее происходило в лифте, когда текст будто подменяли специально для него. Пролистав газету до конца, других странностей мальчик не нашел.

Макс тряхнул головой и попенял себе за трусость: вот, дескать, боится быть один, потому и мерещится всякое. Мальчик сложил газету и засунул в сумку. В этот момент поезд притормозил, переезжая мост через речку. На синем знаке вместо названия реки белели буквы «Беги». Максу стало страшно – у него напрочь вылетело из головы, когда нужная станция, да и куда бежать, было совершенно непонятно. «К контролерам!» – решил он и двинулся в голову поезда. За ним никто не шел, не хлопали двери. Пройдя пару пустых вагонов, Макс остановился возле карты. Получалось, что следующая – «Сосновый край», его станция.