– Малец, я уйду по делам, ты побудешь здесь, – задумчиво начал спаситель. – Отдыхай пока, ешь, тебе это нужно. Потом вернусь – обсудим, что с тобой делать, – Симус уловил в голосе говорящего какую-то опасную ноту, и в очередной раз убедился в необходимости бежать.

– Хорошо. А как… как вас зовут? – несмотря на то, что он уже продумывал пути побега, ему хотелось поблагодарить того, кто помог.

– У меня нет имени. Только номер. Что за глупый вопрос? – Рыжий подозрительно прищурился, осматривая лицо поперхнувшегося от внезапности Симуса. – Что бледнеешь? Ты, не здешний, видать?

– Я… я издалека… – пролепетал мальчишка, когда его отпустил кашель.

– Триста шестьдесят первый. Хотя… можешь звать просто Рыжий. Тебя-то как звать? Номер? —говорящий выжидательно наклонился к мальчугану так, что тот чувствовал на своей щеке его дыхание, отдающее жирным запахом съеденной пищи. Мальчик сглотнул комок, начавший мешать в горле своей готовностью вызвать рвоту.

– Я не знаю номер… я… меня… меня Симус, – он покраснел, опустив взгляд, чувствуя, что не знает чего-то обыденного для того мира, в котором очутился, что очень выделяло его от обитателей Громбурга.

– Ин-те-рес-но-о-о… – протянул Рыжий и снова откинулся на спинку шаткого стула. – Ладно! Отдыхай тут, – засуетился внезапно он. – В другой комнате служанка, если что понадобится.

– С… спасибо вам…

– Ага, – 361-ый натянул номерную маску, укутался в бесформенную мантию и вышел, крепко хлопнув дверью.

«Выждать и – бежать!»

Из занятий в ожидании Симусу оставалось только рассматривать обстановку помещения, в котором он оказался, и на которое до сих пор не имел возможности нормально взглянуть.

Комната не была большой – скорее, пустой. На дощатых стенах ничего не было – ни картинок, ни заметок – ничего. Дурной знак. Чёрный от часто протапливаемой печи потолок давно не мыли. В углах висели ошмётки старой паутины, собиравшей на себя всю пыль и копоть так, что уже не была невесомым изящным кружевом, а свисала липкими и пачкающими сгустками, каплями тяготеющими от своей грязной ноши.

Стол не был ничем покрыт. Неубранный, он был заляпан пятнами жира и усыпан хлебными крошками. Остатки еды Рыжий закрыл тем же полотенцем, которым вытирал голову Симус.

Комната плыла в полумраке. Скудной полоски света, просачивающейся из маленького квадратного окна, грубо сработанного и без подоконника, совсем не хватало, чтобы разогнать серую мглу помещения.

– Сейчас вообще день? Утро? Вечер? – думая то вслух, то про себя, он посмотрел на улицу. По суете толпы, мельтешащей внизу, мальчик догадался – утро.

«Неужели сутки проспал?.. Или… несколько?..»

Возле окна из стены торчал осколок зеркала. Симус стал на носочки, балансируя, заглянул в него. Из глубины пыльного огрызка стекла на него смотрели голубые глаза. Слегка взволнованные, но лучистые и ясные. Нестриженные волосы высохли, вернувшись в своё любимое состояние хаоса. Чужая одежда шла ему, благородно выделяя его бледность.

«Пора!» – щёлкнула в голове короткая команда.

Взял полотенце, осторожно завернул в него остатки хлеба и мяса, хоть его и воротило при мысли, что он это берёт.

«Он богат, и я ведь беру, только чтобы вновь не голодать, не из жадности. Кроме того, он сам позволил мне есть. Только я сделаю это не здесь, а… дальше», – уговаривал он протестующую совесть.

Симус осторожно приоткрыл дверь, в которую до этого вышел 361-ый.

«Где же служанка? Нельзя ей попадаться на глаза»

За дверью оказался тёмный и сырой коридор без окон. Пахло плесенью и мокрой шерстью. Симус вздрогнул.

В конце светилась прямоугольная рамка двери. Тут и там валялись горы рухляди, давно не используемой и ненужной, но зачем-то накапливаемой: сапог, затерявший свою пару и погрызенный мышью, прогоревшие котлы, гнутые гвозди и ложки, обух от топора, чей конец был измочален в деревянное крошево, куски проволоки и пружины… Всё это смешалось с ржавчиной, пылью и битым стеклом в одну кучу хлама, силуэтом рисовавшуюся впотьмах и лишь изредка показывало отдельные свои части, как змея, сверкающая отдельными чешуйками в сумраке.