— это просто снобство, — оглядывая огромные, украшенные витражами окна, Костя замер на месте.

– Ты, наверное, и про шаверму так думал, — Лера кивает в сторону лестницы.

– Всем на Кавказе известно, что шау… — договорить не получается. Подруга закрывает ладонью рот.

– Нас ждут, давай быстрее, — и Лера бежит вверх, только успевай за ней.

Дверь в квартиру уже открыта. Из коридора пахнет запеченной тыквой и корицей. И почему-то…

– Чеснок? Только не говори, что от вампиров, — хмыкает Костя, снимая пальто. Даже первокурсники знают, что в северных широтах обитают исключительно энергетические вампиры, а от них чеснок не помогает.

– О, ты удивишься, — таинственно улыбается Лера, оставляя на пороге насквозь мокрые кеды. И тянет за руку.

Коридор такой длинный и темный, кажется, это портал в другой мир. Так и есть, понимает Костя, когда оказывается на освещенной желтым светом кухне. Прямо по центру длинный стол, за которым десяток женщин разных возрастов чистят, режут, перемешивают. Колдуют, в общем.

– Моя особенная девочка, — бабушка во главе стола тянет руки и обнимает внучку. — Вы вовремя. Скоро мы со столом разберемся и начнем.

– Если помощь нужна… — все оборачиваются на Костю. Главное — вовремя понять, что ты один в женском коллективе, так сказать.

– Да мы уже все, — улыбается бабушка. — Покажи хлопцу, где у нас руки помыть можно, — это уже Лере.

Лера хватает дольку яблока, прямо из-под бабушкиного ножа, не обращая внимания на ее упреки, хохочет и убегает. Опять Косте ее догонять.

– А это? — квартира пропитана магией, Костя чувствует. Наверняка все стены газетами правильно обклеены.

– Баба Нюра. Моя бабушка, — свет в ванной получается включить только раза с третьего. Лера щелкает пальцами, бормочет что-то под нос, и тогда электричество добирается до лампы.

– Она — Верховная?

– Это в «Американской истории ужасов» может быть верховная, а она — Большуха.

– Аутентично, — хмыкает Костя, намыливая руки.

– Ты же в курсе, что неправильно используешь это слово?

– Питерский снобизм, — глубокий выдох.

* * *

– Ну, пожалуй, начнем, — баба Нюра улыбается всем в кухне.

Нарядные и замершие, словно статуи, женщины будто только этой улыбки и ждут, все начинают двигаться, даже Лера. У нее в руках появляется корзина с помидорами, у старушки напротив целая простыня тонкого лаваша. Костя замечает даже литр кефира из соседней Пятерочки. На столе появляются соленые огурцы, кочан капусты и целый противень ароматного — в специях — мяса.

– Это точно ритуал? — с сомнением спрашивает Костя.

– Смотри и удивляйся, — хитро щурится Лера, и друг понимает: она специально не вдается в подробности, чтобы потом подшучивать над его вытянувшимся лицом. Костя фыркает и обещает себе сдержаться, что бы здесь ни произошло.

– Это случилось давным-давно, — голос бабы Нюры как будто становится крепче, громче. — Каждый год люди праздновали сбор урожая и знали: солнце теперь низко, Укко-старик и не может греть смертных как летом. В день новолетия провожали его за тридевять земель. А каждую весну ждали его возвращения молодым и сильным. Переродившемся. Но в тот год что-то пошло не так, и люди не дождались весны…

Косте сложно следить за всем происходящим, но он пытается: помидоры нарезаются тонкими кружочками, как и огурцы. Капуста на глазах превращается в хрустящую соломку. Но главное колдовство происходит с кефиром: в плошку летят специи, мелко нарезанные чеснок и зелень.

– И пошла тогда Прародительница за тридевять земель искать Укко. Мешали ей мороз и вьюга, но Прародительница была умна не по годам: оделась тепло и припасов с собой взяла в достатке. Звери помогли ей найти дорогу, деревья укрывали от дождя, птицы подсказали, как правильно завести разговор со стариком. И вот дошла Прародительница, и видит, лежит Укко, бел как снег и пошевелиться не может. Покинули деда силы. Бросилась к нему Прародительница и давай согревать, ноги-руки растирать, причитать и уговаривать, чтоб вернулся он к людям. А Укко ей на это: дуреха, есть, что в рот закинуть? Даже маковая росинка подойдет. Но не было у Прародительницы маковой росинки. Она заглянула в суму, нашла недоеденный огурец, маленькую помидорку, чуть обветренный кусок мяса.