– именно эти ужасные слова промелькнули в его голове. Вздрогнув, он изгнал их из своих мыслей. Нет, так нельзя! Алан Карстерс – отличный парень. Не его вина – скорее, это можно поставить ему в заслугу, – что он сделал успешную карьеру, изначально имея столь мало преимуществ. Вспомнив о своем собственном обеспеченном происхождении, он мысленно прошелся по этапам карьеры Карстерса. Начальная школа, стипендии, Лондонская школа экономики, удачный брак; да, весьма удачный брак, размышлял сэр Джулиус. Не поощряй его эта активная, амбициозная женщина – добился бы он вообще чего-нибудь, несмотря на весь свой ум? Миссис Карстерс должна приехать в Уорбек-Холл – так сказал его кузен. «Нужно не забыть сказать что-нибудь учтивое о ее муже», – напомнил он себе. Почему-то ему всегда было трудно быть учтивым с миссис Карстерс. У нее была манера преуменьшать значимость всех политиков, кроме ее обожаемого Алана. А сэр Джулиус не одобрял, когда его значимость преуменьшали.

Некоторое время он сидел, рассеянно глядя прямо перед собой. Через стеклянную перегородку ему были видны неподвижные спины двух молчаливых мужчин, сидевших впереди. Его оскорбляла эта их неподвижность и холодность даже по отношению друг к другу. Почему бюрократический аппарат всегда стремится превратить людей в бездушные автоматы? Сэру Джулиусу нравилось думать о себе как о доброжелательном, дружелюбном человеке, который осознает – как ему и следует – свое положение и все, что с ним связано, но при этом в разумных пределах остается человечным и доступным. Но как бы он ни старался, ему никогда не удавалось наладить отношения с этими двумя. Наверняка что-то с ними не так. Холли, водитель, был еще ничего. Его родители жили неподалеку от Маркхэмптона, и сэру Джулиусу стоило немалых усилий договориться, чтобы он взял машину, отправился на ней домой на Рождество, и заехал за ним в Уорбек-Холл после праздников. По крайней мере, он продемонстрировал хоть какую-то благодарность за этот жест, хотя она была и меньше ожидаемой. Но вот второй, Роджерс, – детектив, приставленный к нему особым отделом Скотланд-Ярда, – какие о нем можно было сделать выводы? Иногда он задумывался, а был ли Роджерс вообще человеком. В течение последних трех месяцев этот мужчина был его неизменной тенью, и при этом сэр Джулиус знал о нем не больше, чем в самом начале. Парень был спокойным и вежливым, отвечал, когда с ним заговаривали – и на этом всё. Несомненно, сэру Джулиусу следует считать, что ему повезло: у Роджерса не было откровенно неприятных черт, в отличие от его предшественника, который постоянно шмыгал носом; однако сэра Джулиуса это не удовлетворяло. Он приходил в уныние, находясь в обществе человека, о котором невозможно было составить никакого впечатления. В этом, насколько ему было известно, был корень всей проблемы. Сэр Джулиус, тщеславная и общительная душа, сделал карьеру, производя впечатление на других людей. Было горько сознавать, что судьба дала ему в охранники человека, которого испускаемые его личностью теплые лучи впечатляли не больше, чем холодный свет луны.

К этому моменту на лобовом стекле стали появляться снежинки, и дворники двигались по нему туда-сюда, щелкая с точностью метронома. Машина свернула с главной дороги и теперь ехала по маршруту, который, несмотря на сгущавшуюся темноту, становился все более знакомым взгляду сидящего в машине пожилого мужчины. Автомобиль проезжал милю за милей, и этот маршрут словно стал продолжением его личности – так, как это случается только со знакомыми и любимыми с детства местами. Ибо это больше не была дорога, ведущая из Лондона в Маркшир – это был путь в Уорбек. И пока он ехал, что-то очень странное произошло с достопочтенным сэром Джулиусом Уорбеком, членом парламента, канц- лером казначейства в самом прогрессивном социалистическом правительстве Западной Европы. Ему снова было пятнадцать лет, он ехал из Итона, чтобы провести рождественские каникулы со своим дядей, и пока сменяли друг друга памятные дорожные ориентиры, он вновь ощутил эту странную смесь гордости за принадлежность к одному из старейших родов Англии и зависти к своему двоюродному брату – наследнику всего великолепия этого прекрасного места. Когда машина замедлила ход, чтобы одолеть горбатый мост, отделявший деревню Уорбек от поместья, оказалось, что он даже сорок лет спустя бранит судьбу, сделавшую его отца младшим сыном и лишившую его того положения, которому он придал бы такое достоинство и приличие.