«Выводы какие? Таким образом, товарищи, мы на основании всех материалов следствия считаем установленным, во-первых, что центр антисоветской организации правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова, Шмидта двурушнически отказался в конце 1929 года с маневренной целью от своих правых взглядов, обманывал партию, не выдавал своей подпольной организации, сохранил ее и продолжал борьбу с партией до самого последнего времени. Поставя своей основной целью добиться захвата власти насильственным путем, изложив свою открыто буржуазно-реставраторскую платформу, так называемую платформу Рютина, они вступили фактически в блок с троцкистами, антисоветскими партиями эсеров и меньшевиков и вместе с ними возглавляли антисоветские осколки разгромленных классов в нашей стране и превратились в конечном итоге в агентуру фашистской буржуазии.

Для осуществления своих буржуазно-реставраторских планов центр правых в лице Бухарина, Рыкова, Томского и других встал на путь организации террора в отношении партии и правительства, на путь вредительства, на путь блока с антисоветскими партиями, на организацию кулацких восстании и на организацию волынок на заводах.

Мне кажется, что все это ставит в отношении Бухарина и Рыкова, людей, которые целиком отвечают за всю деятельность правых организаций вообще и за свою антисоветскую деятельность в частности, – ставит вопрос о возможности пребывания их не только в составе Центрального Комитета партии (Голос с места. Правильно.), но и в составе членов партии.»29

После краткого перерыва выступил Анастас Микоян, который утверждал, что собраны факты, изобличающие Бухарина и его центр правых. Он напомнил, в чем была ключевая причина разногласий: «Что же, товарищи, получилось? Главный камень преткновения – это вопрос коллективизации, наступление на кулака. Это – целая программа. Оказывается, заявивши в 1930 году о полной солидарности с линией партии, он до 1932 года признает, что в основном оставался на своих прежних позициях. Если не была ясна наша линия, значит, не была ясна ему его линия. Это есть двурушничество настоящее.» Микоян заявил, что Бухарин солгал ЦК на предыдущем пленуме, когда утверждал, что не встречался с своим сообщником Куликовым: «Разрешите тоже прочитать, чтобы демонстрировать, как Бухарин умеет врать пленуму ЦК в самые сокровенные моменты его жизни, в такой момент, когда члены пленума находятся в тяжелом настроении и не хотят поднять руку на Бухарина, чтобы считать его врагом. Но мы жалеем человека, хотя не имеем права этого делать. Вот что говорил он. Я сам присутствовал и считаю, что все это абсолютно правильно, он сказал следующее: Ежов его спросил: «Бухарин, нельзя ли конкретнее о разговоре с Куликовым в 1932 г. рассказать». Бухарин сказал: «Я действительно встретил Куликова в переулке, где жил Угланов в 1932 г. Он взял меня под руку. Правильно и то, что я страшно субъективно эту историю переживал, даже плакал». Когда потом заявлял, что после 1929 г. никогда не видел Куликова. Вы видите, как часто он плачет.»

Быть изобличенным лжецом, худшее, что могло случиться с Бухариным. Ему еще могли верить, пока он не начал лгать. Лжецу уже не верит никто, он так много лгал, что запутался в своей лжи и начал выдавать себя. Каким бы ни был изворотливый ум, он рано или поздно допустит такую ошибку, и далеко не одну. Их ложь была тем более абсурдной, что они стремясь выглядеть «чистыми» мол между о политике не разговаривали: «Но разве не странно, что члены ЦК, друзья встречаются в течение 2-х лет 3 раза и ни слова о политике не говорят, что за члены ЦК странные. Этого не бывает, чтобы ни с того ни с сего друзья, члены ЦК встречались и не говорили о политике. Или, видимо, они друг друга понимают с пол слова, или может быть потому мало разговаривают, что все им понятно, зачем, мол, болтать зря, тем более, что опасно, могут услышать. Рыков конспиратор более опытный, чем Бухарин, но все же, несмотря на всю свою конспирацию, он пойман с поличным. Что Томский унес с собой в могилу много тайн, тайн о штаб-квартире правых, это несомненно. Рыков этим пользуется и говорит, что он виделся с ним только три раза и ни слова о политике не говорил.»