Из кармана куртки, приглушенный и злой, настойчиво рвался наружу чей-то голос. Даже и не просто чей-то, даже старшего офицера отряда Тундры.

– Да, все в порядке. Не надо никакой помощи, сами справились. Все, отбой, Тундра, и не надо больше на связь выходить, сам выйду. Да, оба целы, все, пока.

– И много их тут? – Енот покосился на мертвых птиц.

– Достаточно. – Бирюк протянул ему тесак, ручкой вперед. – Попробуй, ударь в грудь.

Оружие было тяжелым, пришлось немного напрячься. Рукоять, обмотанная тонкой медной проволокой, лежала в руке не очень удобно. Енот присмотрелся к самому лезвию. Надо же, заточка не односторонняя, как в основном у таких блуд. Треть спинки явно обработана на станке, сточена под треугольную кромку, с выводом на конец острия. Этой приемистой хренью можно не только рубить, но даже и колоть, вот этим самым кончиком. Попадешь же кому по горлу рубящим ударом и все, позвоночный столб наполовину рассечен.

Он подошел к ближайшей птице, резко и коротко ударил. Ничего не произошло, лезвие не смогло достать до плоти, надежно укрытой под густым, пружинящим оперением. Тесак даже подскочил, оттолкнув назад и чуть не вывернув ладонь.

– Ага, понял… – насмешливо протянул Бирюк. – Да ты рубани давай, по молодецки, с потягом и размахом, не смущайся, никому не скажу.

Енот покосился в его сторону, прикусив губу от досады. Действительно, не ожидал такого. Прокрутил колесо, блеснув отточенным металлом, отвел руку назад, ударил всем телом, сильно. Тесак с хрустом прорубился через уже спекшиеся коркой грязи и крови перья, достал до недавно живого мяса. Бирюк позади довольно крякнул.

– Понимаешь теперь? Представь, какое неописуемое изумление испытали местные любители пострелять куропаток, когда форки вышли на них в первый раз. Семерых мужиков с дробовиками на куски порвали. Разом, вот-вот… так что этих тварей не то что в сезон, их постоянно отстреливать надо. Вот этим, думаю, мы с вами, пацанва, и займемся на самом-то деле. А чего… вон как лихо получилось, денег нагребем аки лопатой.

Бородач посмотрел на удивленное лицо Енота, не выдержал, расплылся в своей хищно и острозубой улыбке:

– Поражаете вы меня, бурсаки, иногда. Вот вроде, Енот, ты же и верно почти ветеран. В отряде два года, чего только не видел, но в некоторых вещах вообще не разбираешься. Пошутил я, пацан, по-шу-тил. Поехали, падальщики в степи разные попадаются. Жалко еще тратить заряды на какую-то неведомую и голодную хрень.

Он развернулся в сторону своего автомобиля, покачивая от удивления головой. Широкая спина, на которой свободная крутка натягивалась и вздувалась при каждом шаге, наглядно демонстрировала все его превосходство. Енот хмыкнул, поняв, что действительно купился на глуповатую шутку и пошел за ним. В чем-то Бирюк точно прав. В отряде ему пришлось научиться многому, но кое-что оставалось недоступным. Ведь чистильщиков совершенно не волновали многие вещи. Для них не существовало того самого сезона охоты, который действительно появился не так уже и давно. Сам он считал это глупейшей вещью, но для кого-то эта хрень явно не глупость.

Ему уже доводилось слышать про наказания для браконьеров. Капитан при этом довольно улыбался и говорил про частичное возвращение цивилизации. Инженер с ним спорил и употреблял хитрые слова вроде «тоталитаризма» и «деспотии». Обычно спор прекращался, стоило этим двум заметить чьи-то, греющиеся рядом, уши.

После чего невольно подслушивающему присуждалось звание «большого уха» и награждение в виде специального наряда, придуманного вызванным Тундрой. Еноту как-то раз, под довольный смех ехидного Фроста, пришлось мыть щеткой и тряпками весь «крузер» Инженера. Так что правы и Бирюк и Тундра. Первый в том, что им со Змеем еще учиться и учиться, второй в получении неоценимого опыта от наглого бородача.