Замполит по образованию был ветеринаром, в армию был призван год назад, в армейской среде освоился быстро, но профессиональную терминологию не забыл. Завести стукача его побудило болезненное самолюбие. Дело в том, что он был лыс, и знал, что сие печальное обстоятельство служит для воинов поводом к грубым насмешкам. Уже не раз и не два он видел на стенах штабного вагончика черную круглую угольную баранью харю с глумливой подписью «лысый». И не раз слышал в строю, или когда проводил политзанятие это же гнуснейшее словцо, но никак не мог застигнуть ни одного негодяя.

Исломов серьезно воспринял ответственное поручение, и добросовестно пытался доводить до Карлсова, кто, что и как сказал. Правда, этому чудовищно мешал его малый словарный запас и отвратительная память, а впрямую поставить задачу замполит стеснялся. Так шло время, пока не наступил период всенародных выборов в Верховный Совет. Вот тут-то и засияла звезда Хусейна! Накануне выборов Карлсов вместе с Забулдаевым допоздна засиделись в канцелярии, планируя, как на высоком уровне провести голосование.

– Слушай, Иван, – говорил осоловевший прапорщик, – нам надо первыми проголосовать и доложить в политотдел. Понимаешь? Первыми…

– Как не понять! – тыкал вилкой в жареное мясо (накануне выдали паек) Карлсов. – Постараемся. В пять тридцать поднимем, в шесть проголосуем.

– Ха, какой ты шустрый! Как вша на гребешке! Как же мы их поднимем в полшестого? По уставу не положено! А вдруг Пучилову стуканут? А?

– Чего ж тогда делать? – Карлсов налил еще спирта.

– Вот именно? Думай, комиссар, думай! – прапорщик, шатаясь, заходил по комнатке. – Поднять должны в шесть, но ведь тогда не успеем… Даже если сразу к урнам гнать… Они ж, падлы, сонные…

Карлсов хряпнул сто грамм, закусил огурцом и подпер голову волосатой ладонью. Верно, сонные они, и нерасторопные, как неживые… Будут тащиться к урнам, как черепахи… Черепахи… Тут вспомнилась ему вдруг по неизвестной причине картинка из старого школьного учебника. В каких глубинах памяти она хранилась, неизвестно, но всплыла оттуда, как аэростат в грозовое небо, и вынесла с собой вместе совершенно революционную идею. А был на картинке изображен древнегреческий голый бегущий мужчина в гребнистом шлеме, догоняющий черепаху…

Ровно в шесть утра дневальный по роте рядовой Валиахметов пронзительно возопил:

– Рота, подъем!

Тотчас же Забулдаев с Карлсовым, а также командиры первого и второго взводов прапорщики Шиш и Кренадзе усилили своими глотками данный призыв, и, не ограничиваясь этим, ринулись колотить по спинкам кроватей металлическими трубами, а также сбрасывать с солдат одеяла. В одну минуту перепуганная насмерть рота выстроилась повзводно в три колонны, и Карлсов взял слово.

– Солдаты, – кинул он прочувствованно. – Все мы знаем, какой сегодня день. Все мы, как один, готовы отдать свои голоса за кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Сейчас мы сделаем это быстро и организованно…кстати, хочу подчеркнуть, все делается строго в рамках устава – подъем ровно в шесть ноль ноль. Командиры взводов – раздать бюллетени!

Замполит отступил в сторону, и воины обратили внимание на три ящика, стоящих перед ними в некотором отдалении.

– Перед вами – урны для голосования, – вступил Забулдаев. – Задача проста – проголосовать первыми. Взвод, который закончит эстафету последним – сегодня ночью будет чистить снег на плацу. Ясно?

– Так точно!!!

– Внимание… Марш!

Стоящие первыми сержанты пулей рванули к ящикам, как эстафетные палочки вытянув перед собой бюллетени. В мгновение ока они добежали до ящиков, проголосовали и кинулись назад. Добежав до следующего волеизьявляющегося, сержанты хлопали его по плечу, после чего тот также устремлялся к заветным урнам. Атмосфера в палатке моментально накалилась – куда девались сон и апатия?