Практически в любой стране, которая испытала на себе монгольское влияние, изначальный ужас и потрясение, вызванные нашествием неизвестного варварского племени, быстро сменялись невиданным ростом торговли, расширением культурных горизонтов и скачком в техническом развитии. В Европе монголы уничтожили аристократическое рыцарство, но были сильно разочарованы тотальной бедностью этой территории по сравнению с Китаем и мусульманскими странами и повернули назад, не стремясь покорять встречавшиеся на пути города и включать их в свою огромную империю. Таким образом, Европа меньше всего пострадала в результате монгольского нашествия, зато получила все преимущества от появления новых торговых и культурных отношений, примером тому служит венецианская семья Поло. Торговцы наладили связи с монгольскими ханами, европейскими папами и королями. Новые технологии, знания и богатства породили Ренессанс, с которым Европа вновь пережила расцвет, но, что более важно, получила книгопечатание, огнестрельное оружие, компас и счеты с Востока. Как отметил английский философ и ученый Роджер Бэкон, монголы преуспели не только в военном деле и благодаря ему, сколько «…благодаря методам науки. Хотя они и склонны к войне, но достигли столь многого, потому что посвящали часы досуга изучению принципов философии».

Результатом монгольского влияния стало изменение всех сторон жизни в Европе в период Возрождения от техники и военных тактик до одежды, торговли, искусства, литературы, музыки. Вдобавок к инновационным формам ведения войны, удивительным машинам и появлению новых блюд в моду вошли монгольские ткани, и европейцы стали одеваться в брюки и кафтаны вместо туник и балахонов, на смену щипковым инструментам пришли струнные, звуки из которых извлекались при помощи смычка, также изменился стиль в живописи. Европейцы даже подхватили монгольский боевой клич «ура» в качестве возгласа одобрения и восторга.

Неудивительным кажется то, что к таким достижениям не могли остаться равнодушными и литераторы: Джеффри Чосер – родоначальник английской поэзии – посвятил самый длинный из своих «Кентерберийских рассказов» азиатскому завоевателю Чингисхану. Текст Чосера проникнут искренним восхищением этим человеком и его деяниями. И в то же время нам кажется удивительным, что образованный человек эпохи Возрождения мог так отзываться о монголах, которых весь мир теперь воспринимает типичными кровожадными варварами. Описание монголов, оставленное Чосером и Бэконом, имеет мало общего с теми образами, которые мы вынесли из более поздних книг или фильмов, которые изображают Чингисхана и его воинов дикими ордами жадных до золота и женщин варваров.

Несмотря на то что мы знаем множество разных изображений Чингисхана, которые были сделаны после его смерти, не существует ни одного прижизненного портрета. В отличие от всех других завоевателей Чингисхан никогда не позволял делать свои портреты на холсте, камне или монете. Словесные описания, сделанные его современниками, темны и малоинформативны. В современной монгольской песне о Чингисхане есть такие слова: «Мы представляем себе твое лицо, но наши очи не видят его».

Без портретов Чингисхана и каких-либо монгольских записей о нем мир мог представлять его образ таким, каким ему было угодно. Полвека после смерти великого правителя никто не решался изобразить его, а потом каждая культура произвела на свет свой собственный образ. Китайцы изобразили Чингисхана добродушным пожилым человеком с тонкой бородкой и пустыми глазами. Он был больше похож на рассеянного китайского мудреца, чем на яростного монгольского воина. Персидский миниатюрист изобразил его в образе турецкого султана, восседающего на троне. Европейцы нарисовали его типичным варваром с жестоким лицом и злобными глазками, уродливым в каждой черте.