Не найдя сочувствия у матери, мальчики ушли на реку.

Они сидели на берегу и уныло следили за игрой солнечных бликов на поверхности Онона, спокойно струившего вдаль свои прозрачные воды.

– Почему Бектэр такой злой? – недоумённо вздохнул простодушный Хасар. – За что он нас ненавидит?

– Наверное, за то что наша мать – старшая жена отца, а тощая Сочихэл – младшая, – Тэмуджин, подобрав с земли плоский камешек, швырнул его в реку, и тот резво запрыгал по воде.

– А какая разница?

– Для тебя никакой. А для дурака Бектэра, выходит, есть разница, раз он так бесится.

– А может злые демоны вселились в него?

– Он сам хуже любого демона. Но мы не будем больше терпеть издевательства этого чотгора14, хватит!

– Да что же мы можем сделать, Тэмуджин? Он ведь сильнее. А мать не слушает нас, только ругается. Всё твердит, что мы должны жить с ним в согласии.

– Ну да, и сносить пинки да зуботычины. Вчера отнял у нас жаворонка, подстреленного моей стрелой, сегодня – рыбу. Он ведёт себя так, будто мы – его боголы15. Как же нам жить в согласии с ним, Хасар?

– Никак не получается.

– Вот и я говорю. Не брат он нам. Не нужен мне такой злой брат!

– И мне не нужен… А давай пойдём к Сочихэл: расскажем ей, как ведёт себя Бектэр – может, она накажет его, и он перестанет нас обижать?

– Нет уж, хватит плакать да жаловаться. Разве мы не мужчины?

– Мужчины!

– Так пусть теперь все это увидят! Больше мы не станем просить защиты у женщин – сами расправимся с ним.

– Как?

– Как это делают настоящие воины со своими врагами, – в голосе Тэмуджина прозвучали жёсткие нотки. – Голодная мышь готова и кошку съесть. Слышал такую поговорку? Бектэр слишком долго злил нас, вот теперь злость и даст нам силу.

– Если мы вдвоём поколотим его, то нам крепко нагорит от матери, – покачал головой Хасар. – Да и Бектэр потом будет бить нас поодиночке, он ведь сильнее.

– Мы убьём его.

Сказав это, Тэмуджин ударил ребром кулака по травянистому бугру, на котором сидел. И, немного помолчав, добавил:

– Потому что нет у нас друзей, кроме собственных теней…

В этот же день они взяли луки и подкрались к Бектэру, когда тот сидел на пригорке. Разделившись, приблизились к нему, скрытые пологом высокой травы: Тэмуджин – сзади, Хасар – спереди. А затем всё произошло быстро и легко, как на охоте: звонко тенькнули две тетивы – и две стрелы вонзились в тело сводного брата. В прозрачном воздухе последний крик Бектэра разнёсся далеко над степью, и его тело рухнуло в густую траву.

Так не стало обидчика у Тэмуджина и Хасара.

***

О, как рыдала Сочихэл, узнав о гибели сына! Она каталась по земле и рвала на себе волосы. Она то проклинала братьев-убийц самыми страшными проклятьями, то вновь принималась кататься по земле, обезумев от горя. Она орала, как потерявшая детёныша верблюдица, и расцарапывала себе ногтями лоб и щёки, и трясла головой, размазывая по лицу кровь и слёзы. А когда обессилела и почти лишилась голоса – осталась лежать подле юрты; и, приподнявшись на локте, сверлила Тэмуджина и Хасара ненавидящим взглядом, и продолжала хрипеть, извлекая из тёмных глубин своего существа всё новые и новые проклятия, коим не было конца… Но что могла сделать слабая женщина? Ничего. Теперь уже она боялась мальчишек, стоявших перед ней, потупив головы, однако ни единым словом, ни единым жестом не выразивших раскаяния в содеянном.

Отчаянно ругала сыновей и Оэлун. Особенно Тэмуджина, которого справедливо считала зачинщиком убийства.

– Душегуб! – кричала она. – Недаром ты появился на свет из моей утробы, сжимая в руке комок запёкшейся крови!

Но и мать-облако16 ничего не могла поделать. Что случилось, то случилось, убитого к жизни не воротишь.