Позже она спросила Германа, почему каждый игрок, чтобы ударить по мячу, прокручивает биту три или четыре раза и лишь затем наносит удар.

– Когда ты возле подающего, – объяснил Герман, – удар с одной «раскрутки» считается более легким. И можно действовать гораздо быстрее.

Тор развлекался тем, что делал углем наброски портретов разных участников. Пит с саксофоном, надвисшая над микрофоном Аликс, Герман как моряк времен Второй мировой войны.

Должно быть, он услышал вопрос Хатч, потому что набросал, как она в форме «Филлис», пригнувшись, делает четыре прокрутки перед ударом.

Она пришла в полный восторг и вывесила это произведение искусства на мостике.

Им оставалось три дня полета до 1107, когда Пастор сообщил, что «Кондор» вышел в точку «B» и готовится к обратному «прыжку» в субсветовое пространство.

– У нас все волнуются, – говорил он. – Эти ребята действительно готовы высадиться там, Хатч, и я от души надеюсь, что мы обязательно найдем что-то.

– Я тоже надеюсь на это, Пастор.

Утром он передал первый отчет.

– Мы прибыли, но оказались посреди пустыни. И до сих пор пытаемся отыскать в этой системе какие-нибудь планеты. Вряд ли мои пассажиры понимают, как это так: там должна быть целая громадная планета, а мы никак не можем ее отыскать. Я пытаюсь объяснить, что округа тоже огромна, но до них это не доходит.

Ее собственные пассажиры следили за происходящим со смешанными чувствами. Они бы никогда не признались в этом, но им действительно не хотелось, чтобы их соратники добились успеха в точке «B». Если открытие должно было произойти, они бы очень хотели, чтобы это случилось на 1107. В точке «А».

– Сколько времени пройдет, прежде чем они узнают, как выглядит их система? – спросил Джордж.

– Они не получат данных о всей системе, – ответила Хатч. – «Кондор» не предназначен для крупномасштабной картографии и прокладки курса. Их задача – поиск планет в биозоне и попытка пеленгации входного сигнала. Это может занять пару дней. Или больше. Если им не повезет.

Но интерес Джорджа показывал, что в жизни «Мемфиса», едва только другой корабль приступил к активным исследованиям, произошли перемены. Развлекательный круиз был окончен, и с этой минуты каждый ожидал новостей из точки «B».

Сообщения, поступавшие от Пастора, отражали подобное же состояние умов и на «Кондоре». Не то чтобы он заявил об этом прямо, но его голос заметно посерьезнел.

– До сих пор никаких признаков планет, – сказал он. – Солнце класса G. Они должны быть где-то здесь.

Некоторые известия о поисках пришли к вечеру второго дня.

– Мы нашли газовый гигант. Но это не то, что мы ищем.

Этой ночью, когда Хатч отправилась спать, никто не расходился. Но утром по-прежнему не было ничего нового. А затем, когда часть пассажиров завтракала, раздалось:

– Преимущественно сухопутный мир. Облака. Есть океаны. Но никаких электромагнитных излучений.

Отчетливо слышный вздох обежал стол.

– В эфире полнейшая тишина, – сказал Пастор.

Хатч нравилось на мостике ночной порой, когда пассажиры уже спали, и корабль более или менее отдыхал. Странно, но когда она путешествовала одна, все было не так. Сознание постороннего присутствия вдруг выходило на первый план, как будто вмешивался племенной инстинкт, рождавший особую уверенность, проистекавшую из того факта, что за этими светящимися инструментальными панелями – ее единокровные братья.

В темноте она улыбнулась.

В холодильнике у Хатч хранился приличный запас французского шампанского, предназначенный для торжественного случая, когда (и если) «Мемфис» добьется успеха. В случае же неудачи шампанское тоже могло пригодиться – возможно, чтобы отпраздновать день рождения или завершение Тором очередной серии эскизов. В эту последнюю ночь перед обратным «прыжком» в субсветовое пространство Тор удивил ее, появившись на мостике. Она оказалась с ним один на один впервые, с тех пор как он ступил на борт.