Эта статья, прочитанная первоначально как доклад на заседании секции семьи Американского социологического общества в Нью-Йорке 29 декабря 1925 г.[87], имеет рамочное значение для исследований семьи, развернутых в чикагской социологии с 1920-х годов в значительной мере под руководством самого Бёрджесса (см., в частности, работы Э.Р. Маурера во втором томе этого сборника). В ней предлагается интеракционное ви́дение семьи и семейных ролей и задаются основные ориентиры для истолкования изменений, происходящих с институтом семьи в современном обществе. Помимо прочего, обсуждение природы семьи выводит Бёрджесса на вопрос о том, в чем состоит реальность социальных образований как таковых.

Перевод сделан по источнику: Burgess E.W. The family as a unity of interacting personalities // The family. – 1926. – Vol. 7, N 1. – P. 3–9. Публикуется впервые.

Девять лет назад я впервые прочитал курс о семье. Уже тогда в этой области накопились горы литературы. Но среди всех этих книг о семье – этнологических, исторических, психологических, этических, социальных, экономических, статистических, радикально реалистических и радикально идеалистических – не нашлось ни одной, которая хотя бы претендовала на изучение современной семьи как поведения или как социального феномена. Ее изучали как правовой институт, но не изучали как предмет естественной науки, то есть (как однажды сказал профессор Парк о газете) так, как биолог изучает колорадского жука[88]. Насколько я знаю, описание большой семейной группы у польских крестьян, сделанное профессором Томасом, было первым исследованием семьи как живого существа, а не как мертвой формы[89].

Ввиду этого отсутствия социально-психологических исследований семьи работа над курсом планировалась исходя из двух принципов. Первый состоял в том, чтобы отобрать из литературы по психиатрии, психологии, социальной психологии и социологии формулировки понятий, которые, по видимости, имели значение для изучения семейной жизни, такие как половой инстинкт, материнское чувство, желание отклика, моногамия как компонент нравов, контроль рождаемости как народный обычай, семейный конфликт, аккомодация и ассимиляция. Второй состоял в том, чтобы собрать из всех возможных источников исследования отдельных случаев семейной жизни. Они брались из работ этнологов, из историй нравов и обычаев, из биографий и автобиографий, из художественной литературы, из драмы, из документов социальных служб, из любого источника, который мог дать реалистические изображения семейной жизни. Вдобавок к этому, мои студенты внесли в этот фонд несколько сотен кейсов, в которых часто с более или менее интимными деталями описывались их собственные семьи.

При чтении этих кейсов, размышлении над ними и попытке как-то их проанализировать начали проявляться некоторые факты, которые под конец кристаллизировались в довольно ясной форме. Первый состоял в том, что, несмотря на несомненно большие различия между отдельными семьями или между семейной жизнью в разных культурных группах, существовал тип семьи вообще. В конечном счете, существенные характеристики семьи оказывались повсюду одними и теми же. Каковы же эти характеристики? Целый корпус семейных чувств, естественно и неизбежно вырастающих из связей между мужем и женой и между родителями и детьми и сохраняющих эти связи. Роль матери, например, мы сразу распознаем как в основе своей одинаковую, несмотря на видимые поверхностные различия в заботе о детях у эскимосов, турок и англичан.