Как мы отметили чуть ранее, Госнелл продолжал разрабатывать тематику политических машин и в 1930-е годы. Обновленная постановка исследовательской проблемы представлена в его статье «Политическая партия vs политическая машина» (1933; перевод публикуется в настоящем сборнике), а книга «Машинная политика: модель Чикаго» (1937) стала принципиальным продвижением в плане методологии по сравнению с «Боссом Платтом». Анализируя эффективность действия политических машин демократической партии в Чикаго, Госнелл стремился выявить их влияние на различные группы избирателей с теми или иными характеристиками (пол, образование, материальный статус, занятость). Для решения этой задачи исследователь применял методы частичной корреляции и факторного анализа, осуществляя расчеты с использованием пяти регрессоров. Уильям Огборн – несомненный лидер той эпохи в использовании статистических данных и количественных методов в социальных науках, оказавший на Госнелла значительное влияние, писал в предисловии к «Машинной политике»: «Вероятно работа доктора Госнелла станет сигналом к общему движению вперед, которое, безусловно, окажется однажды неизбежным в перспективной области политической науки»[47].

Огборн оказался прав. Но прогресс в использовании количественных методов в политических исследованиях нельзя связать только с индивидуальным вкладом Госнелла. Бихевиоралистский поворот – центральное направление усилий адептов Чикагской школы политической науки 1920-х – начала 1940-х годов – поставил в центр внимания исследователей политическое поведение массовых групп и тем самым актуализировал поиск измеримых показателей этого поведения, связанных, прежде всего, с участием в электоральных процедурах. Впоследствии подобным образом и лингвистический поворот в социальных науках дал мощный толчок развитию перспективных исследовательских методологий. И даже когда Истон в 1970 г. заявил об исчерпании программы бихевиоралистской революции[48], имея в виду усвоение политологическим сообществом ее основных принципов и одновременно преодоление установки на перестройку политической науки на основе модели естественно-научного знания, ценность сформированного при активном участии Чикагской школы методического инструментария под сомнение не ставилась. Другое дело, что этот инструментарий (техника в терминах Истона) не должен подменять сущность политического.

Насколько можно судить, наиболее значимые исследования Госнелла, опубликованные во второй половине 1930-х годов, отразили и его практическую вовлеченность в избирательные кампании на уровне города. Госнелл несколько раз выступал в качестве политического консультанта и даже фактического руководителя избирательных штабов ряда чикагских политиков, баллотировавшихся в олдермены (муниципальные советники). Его опыт политтехнолога по большей части удачным не был, но зато Госнелл во всех деталях смог познакомиться с реальной силой местных политических машин Демократической и Республиканской партий (к последней он формально принадлежал, хотя на практике очень часто действовал вразрез с партийной линией).

Однако достигнув расцвета как исследователь, Госнелл столкнулся с тем, что его достижения не находят соизмеримого признания в Чикагском университете. Гэбриел Алмонд так рассказывал об этом:

«Гарольд Госнелл был очень застенчивым и скромным человеком, которого в то время явно недооценивали. Тот факт, что он был столь погружен в количественный анализ, рассматривался как чисто техническое достижение, несравнимое с теми видами исследований, которые проводились другими членами департамента. Он был просто очень продуктивен, одна книга за другой, но на самом деле его не воспринимали всерьез. На самом деле его не считали фигурой большого творческого и фундаментального значения»