– У нас есть полное право судить мертвых, – насупилась Кислятина.

– Вам не кажется, что ценно уже то, что они жили? – заметила Дама с кольцами. – В конце концов нас всех ждет Суд, но, по крайней мере, мы достойны уважения за сам факт существования.

Меня затошнило от подобных разговоров. Я изо всех сил пыталась перестать нервничать: молчание «Сопливо-зеленого замка» ставило под угрозу не только достоинство, но и само существование моего отца. Во всяком случае, так мне казалось.

Оглушительный рев сирен вынудил всех замолчать на несколько мгновений. Похоже, не меньше полудесятка машин скорой помощи мчались по Бауэри. Интересно, что за массовая вспышка заражений приключилась? Может быть, машины ехали из какого-то дома престарелых, полного умирающих пациентов?

К тому времени, как вой сирен затих вдали, все словно почувствовали, что разговоры о мертвых подвели черту под сегодняшним вечером. Тишину нарушил колокольный звон: я так понимаю, звонили в базилике Святого Патрика на Малбери-стрит. Будто получив некий бессознательный сигнал, мы все стали собирать вещи и расходиться по домам.

Впрочем, чего уж тут притворяться, историями я осталась довольна. Хорошо отвлечься на что-то и забыть про страх. Хотя, взяв в руки телефон и выключая запись, я невольно вздрогнула от мысли, сколько новых привидений развелось в охваченном эпидемией городе – и сколько их еще прибавится. Надеюсь, скоро все закончится.

Вернувшись в свой чулан, я тут же взялась расшифровывать вечерние истории и добавлять собственные комментарии. На записи ушла половина ночи, но сна не было ни в одном глазу: в последнее время, по какой-то странной причине, мне расхотелось спать. Я все равно улеглась в кровать и целую вечность не могла уснуть.

Как и следовало ожидать, наверху снова послышались шаги – медленные и размеренные, как колокольный звон. А затем откуда-то издалека, из глубины дома, донеслись звуки пианино Вурлитцера[23], играющего протяжную, мечтательную версию старой джазовой мелодии, – и меня накрыло одиночеством сильнее, чем когда-либо.

Помыв полы в коридорах, заделав пару разбитых окон на лестничных площадках картоном и армированным скотчем, я в очередной раз провела остаток дня за дозвоном до отца в «Тошнотно-зеленом замке». Я подумывала, не рискнуть ли съездить туда, но, поскольку Национальная гвардия перекрыла весь район, пробиться явно не удалось бы. Да и пользоваться метро все равно что садиться на экспресс до эпидемии. Моим единственным утешением стала мысль, что отец, скорее всего, не осознает происходящее. Большую часть времени он не может вспомнить, кто я, поэтому не будет по мне скучать. Оставалось только надеяться, что вирусу не удалось попасть в дом престарелых. Я всего лишь хотела повидаться с отцом и узнать, что у него все в порядке. Меня просто убивали бесконечные фоточки в «Инстаграме»[24] и «Твиттере»[25], на которых розовощекие внучата рисуют картинки возле домов престарелых, а собаки и плачущие взрослые прижимают ладони к покрытым старческими пятнами рукам – сквозь стеклянный барьер. Возможно, так бывает, если вы можете позволить себе дорогой частный дом престарелых, но к «Дерьмово-зеленому замку» это точно не относится.

Я проверила и записала сегодняшнюю статистику. Не знаю почему, но цифры меня успокаивали – хотя, по сути, должны были пугать. Наверное, цифры сами по себе как-то ограничивают размеры катастрофы в моей голове. Сегодня, 2 апреля, в штате Нью-Йорк число заболевших подскочило до 92 381 – это больше, чем общее количество заражений, обнародованное Китаем. На вечер четверга умерли 1562 человека. Согласно «Си-би-эс ньюс», сегодня на номер 911 поступило больше звонков, чем 11 сентября 2001-го.