– Так и есть. – Маршан улыбнулся и зашел в студию.

Студия ничуть не изменилась с прошлого года. Джульетта заметила ту же бежевую ткань, перекинутую через кушетку, как будто ее никогда не снимали. Она знала, что это невозможно, потому что зимой дом Маршана содержали слуги. Студия Маршана могла у кого угодно развеять романтичный образ художника за работой.

Он не сел за мольберт и не начал рисовать. Обычно творческий процесс проходил в неистовом темпе: в один момент мастерская заваливалась выполненными углем набросками рук, глаз, пальцев. Другие рисунки выполнялись на больших листах, и в этих случаях Маршан экспериментировал с драпировкой или игрой света на лице. В конце рабочего дня пол в мастерской был полностью завален бумагой, однако слугам запрещалось убирать ее, пока картина не была полностью закончена.

– Сегодня я решил начать с набросков в саду, – объявил Маршан, надев очки. Тут же начал доставать из кожаного футляра какие-то предметы. – У фонтана хорошее утреннее солнце. Я буду ждать вас с Марселем на этом месте каждый день в девять часов утра. Я люблю прогуляться утром, прежде чем приступать к работе. Будем работать до полудня. Все понятно? – Маршан внимательно посмотрел на Джульетту поверх очков. Взяв с мольберта альбом, он сунул его под мышку рукой, облитой белоснежной рубашкой, и вышел за дверь в залитый солнцем сад.

Джульетта обратила внимание на Марселя, который сел на плитку и тыкал мокрым пальцем в трещины. Она взяла влажную руку мальчика и последовала за художником.

В прошлом году они никогда не работали вне студии, и новые правила огорчили Джульетту. Студия была особенным местом, где Джульетта и Маршан провели вместе все прошлое лето. Мастерская принадлежала исключительно ему. Сад же, напротив, являлся местом общественным, и мадам Маршан, как и слуги, не считала его приватным владением художника.

Маршан расположил детей у фонтана. Джульетта сидела на ступеньке, держа Марселя на коленях. Маршан нахмурился, глядя на синюю накидку, а затем наклонился, чтобы стянуть ее с плеч и поправить воротник платья. Он касался ее так, как если бы возился с куклой, но внутри Джульетты что-то дрогнуло. Маршан уложил Джульетте волосы, и пока он занимался ее прической, она ощутила аромат лавандового мыла, которым он воспользовался утром.

– У тебя кудряшки с характером – непослушные, как и ты. – Он улыбнулся и встретился с ней глазами. Затем поставил пухлые херувимские ноги Марселя на колени Джульетты. – Нам нужно изобразить молодую мать и дитя. Подержи его чуть-чуть, пока я набросаю основы. – Взяв несколько прядей Марселя, он накрутил их вокруг пальца. Марсель с любопытством наблюдал за художником, не выпуская палец изо рта.

Джульетта кивнула.

Спустя несколько минут, когда Маршан получил желаемый эскиз, он позвал горничную.

– Возьмите мальчика, – велел он. – Дайте ему молока и уложите спать.

Служанка кивнула и сняла ерзающего мальчика с колена Джульетты, которое онемело от долгого сидения в одном положении. Марсель поспешно последовал за служанкой, обещавшей конфеты.

Еще час они молча работали. Сидя на железной скамейке и закинув одну ногу на другую, Маршан рисовал девичье лицо, чередуя карандаши и растирая пальцем бумагу. Наконец мазки Маршана смягчились, и он встретился глазами с Джульеттой.

– Мать говорит, что ты выходишь замуж.

– Да, – хмуро подтвердила она. – В следующем году.

– А где же радость? – Его лицо исчезло за мольбертом, и он стал просто голосом среди солнечной тишины.

– Он ужасный мальчишка.

Маршан выглянул из-за мольберта и снова встретился с ней глазами. И перестал рисовать.